Фатум. Том первый. Паруса судьбы
Шрифт:
Глава 5
Капитан взмахом поднялся, стул грохотнулся на пол. Выхватив из-за пояса пистолет, Андрей бросился к двери. При этом он заметил, как торгаш осел в кресло и грузно обмяк. Ступенчатое дыхание с хрипом вылетело из его необъятной груди.
– Борони Бог! Христа ради, не суйтесь, Андрей Сергеич! Ужо щукинцев обождем!
– внезапно схватив мертвой хваткой капитана за рукав, жалобно взмолился до краю перепуганный купец: - Токмо не открывайте двери! Сгинем не за грош! Пропади они все пропадом! Обычное дело…
Пальцы Карманова почувствовали,
Отчаянные женские крики о помощи и треск разлетающихся лавок не утихали.
– Какого черта!
– зло огрызнулся Андрей. Щеки его разбагрились гневом.- Будет блажью орать! Гоже ли сиднем сидеть, Тимофеич?!
Сбросив ручищу Карманова, он в един прыжок подскочил к обитой железом двери, сбил запор и приоткрыл… Семен Тимофеевич и Данька затравленными взглядами впились в широкую спину Преображенского.
Тот чуть пригнулся, готовясь к прыжку. Штора взметнулась - фигура капитана исчезла. Карманов зажмурился, сердце бухнуло по ребрам.
В зале царила паника. Часть посетителей, подобно стаду обезумевших морских бобров, сгрудилась у единственного выхода. Они кричали благим матом, давили друг друга, прогрызаясь к спасительной двери.
Другие, напротив, прикипели со страху к своим местам и сидели-стояли соляными столбами: серые, искаженные лица, горящие сухим блеском глаза, лихорадочно хватающие происходящее.
Андрей враз обсчитал положение. Сквозь сизые клубы порохового дыма он разглядел, как пять человек с ножами в руках сворой псов набрасывались на высокого, ладного, что мачтовая сосна, моряка. Тот с тупым остервенением отмахивался от них широкой лавкой. В его дюжих руках она описывала в воздухе ярые круги, отбрасывая нападающих. За ним Преображенский приметил вжавшиеся в угол две женские фигурки.
– Вон он, дерьмо!
– вдруг, как из чащи лесной, грянуло разбойничье.
«Не по мою ли душу?» - Андрей увидел, как, перемахивая чрез опрокинутые столы, к нему дернулся один из босомыжников. Жаркие, вспотевшие от напряжения пальцы офицера крепче сжали оружие. Он видел, как бородач вскинул на бегу пистолет - на вороненом стволе тускло блеснул свет.
«Вот оно!
– стрельнуло в мозгу.- Сейчас и меня… убьют, как Алешку Осоргина».
Но палец уже свершил привычную работу.
Остро пахнуло порохом. Бородатого отшвырнуло назад -пуля вклинилась меж глаз. Из-под вырванного с волосьем затылка по ржаным опилкам заструился кровистый ручей.
Преображенский инстинктивно ухнулся на пол. Гулко грохотнул ответный выстрел, и желтая вспышка озарила безмолвный люд. Андрей плотью ощутил, как пуля журкнула в двух пальцах от его уха и раздробила косяк. Щепки картечью осыпали треуголку.
Укрывшись за трупом, он секунду обдумывал, что предпринять, как вдруг…
– Ну и ну!
– офицер схватил и сунул за пазуху золотой американский доллар, выкатившийся из драного зипуна убитого. Но не успел он и осмыслить этого, как кто-то бойко тыкнул его в плечо.
– Дядя, дядя! Держи скорей… Семен Тимофеевич велели-с,- послышался справа
Рядом с Преображенским лежал с расширенными от страха зрачками Данька и протягивал заряженный пистолет. Капитан молча ухватил за рукоять бесценный подарок. Казачонок тут же ящеркой скользнул к прихожей, из которой бледной луной выглядывала щекастая физиономия Карманова.
Андрей, пуще ободрившись, вскочил на ноги, прокричал моряку: «Держись!» - и ринулся на выручку. Пригнувшись, скакнул через труп и побежал по проходу, вдоль бревенчатой стены. Там он чуть не запнулся о руку голландского моряка. Его скорченное тело перегораживало проход. По всему, бедняга пытался вступиться за дам, cкладной морской тесак торчал из-под его левой лопатки.
Следующим прыжком капитан очутился возле трясущихся женщин.
Преображенскому было не до разгляду. Рябой вырос, ровно из-под земли. Грубое, изрытое оспой лицо с вырванными ноздрями ощерилось в кривой ухмылке. Под засаленной ситцевой рубахой, как у ломового жеребца, подрагивали мускулы. Короткие пальцы сжимали рукоятку узкого ножа. «Таким свиней режут»,- по лбу офицера сбежала капля пота и сорвалась на подбородок. В последний миг он спиной ощутил пустоту: ни одна душа не бросилась на подмогу.
Рябой попер вепрем. Из его глотки вырвался крик, остатки ноздрей задрожали.
От выстрела рука Преображенского дернулась. С гиблым стуком тело рухнуло пред ботфортами капитана, очнувшаяся толпа, загремев лавками, колыхнулась к противоположной стене. И тут же раздался пронзительный женский визг.
Андрей выхватил кортик, круто обернулся. Барышни, скованные ужасом, не сводили глаз с распростертого тела разбойника. Белоснежные кружева на их платьях были испачканы кровью. По щеке одной медленно сползало что-то белесое, скользкое.
Преображенский ощутил тошноту, когда чьи-то пальцы кандальным кольцом сомкнулись на его горле. Корчма качнулась, потом завертелась мельницей, и Андрей пал лицом в колкие опилки. Задыхаясь, он сопротивлялся, ногти судорожно скребли земляной пол - тщетно. Пред взором поплыла багряная мгла, и в ней - искры огненные.
Ему вдруг до крика горючего, слезного стало жаль себя, свою молодую жизнь, карьеру… В памяти завихрились картины безмятежного детства: ласковое лицо маменьки… майский жук в картонной банке и добрые шершавые руки Палыча, подающие треуголку со шпагой… И испугала мысль, что секретный пакет, подписанный самим Государем, так и сгинет в никому не известном хранилище на его дворе… И, быть может, из-за этого приключится нечто такое…
– В-р-р-р-решь!!!
– прорычал Преображенский, собрав в пучок все силы. Лицо его почернело и задрожало от пре-дельного напряжения.
Невероятным усилием он сумел самую малость ослабить хватку и крутнулся на бок. Но в ту же секунду убийца навалился на него колодой. Прижал лопатками к полу, да так наддал коленом в грудь, что та, бедная, захрустела. В руке его Андрей увидел собственный клинок. Лезвие кольнуло горло. Он похолодел, признав эти немигающие оловянные глаза. Пред ним боченился тот самый свирепый мужик с серебряным кольцом в ухе, которого он зрел на Змеином Гнезде.