Фауст 21 века. Перед Апокалипсисом
Шрифт:
Трясти начинает совсем не по детски.
Мимо промелькнули Горбачев, неизвестно как оказавшийся в Ялте, где его, как и Степы Лиходеева, конечно же, не было. Народ, не удовлетворившись детальным исполнением дьявольской программы Великого инквизитора, также решили исполнить сказку «Буратино» и историю с шоу-Варьете Воланда. Главный герой искупался в ледяной воде, потом устроил переполох. Рыжая лиса с толстенным черным котом Базилио лишили его последних червонцев. Особенно насмешил всех Пьеро, - ведущий с детским лицом. Рухнули пирамиды «МММ» и «ГКО».
Потом, правда, обозлились. Варьете и волшебный театр «Молния», то есть телевидение,
Какая-то предпраздничная программа. Диковинный театр. Бородачи, сидящие в кресле. Ведущий просит сдавать валюту. Вокруг бродит черная кошка. Ведущий предлагает одному из игроков повысить ставки. Жена игрока, стоящая сзади, говорит, что они уже сдали всю валюту, которая у них была. Ведущий спрашивает, что могли подкинуть в черный ящик? Игрок не может ответить, просит помощь зала. Ведущий обращается к залу. Один из игроков в зале, с рыжей бородой, говорит, что Пушкиным его не удивишь. Игра перематывается с бешенной скоростью. Вопрос про роман «Мастер и Маргарита». Рекламная пауза. Кого-то разоблачают за подсказку, ему стыдно. Музыкальная пауза. Выходит молодой певец, что-то поет. Опять что-то из Пушкина. Затем падает на пол, встает, улыбается и уходит. Кто-то получает ключи от машины. В конце красивая девушка с длинными ресницами выносит приз. На подносе лежат деньги, хрустальная сова и еще что-то. Программа закончилась. Выбегают какие-то поварята и что-то рекламируют.
Теперь я увидел всадника на вороном коне нефтедолларов. Он потихоньку отъедал от всего что можно было отъесть, включая хлеб, мясо, фрукты. Но не трогал предметов роскоши. Инфляция потихоньку пожирала доходы людей, число которых побило все исторические рекорды. Эйфория начала спадать.
Сожжение Торгсина. Крики «Убивают!». Складывается одна башня, затем вторая. Мир начал двигаться к масштабному кризису.
Вдали я увидел костлявого ледяного всадника на бледном коне алхимии. Человечество оказалось безответственным наркоманом, пичкая химией свой организм, землю, продукты, воды. И не могло остановиться. Надвигался страшный голод, а с ним зима и эпоха истребления. Я видел каких-то ученых с докладами о неизбежном кризисе. Я видел книжные, заваленные книгами про надвигающуюся катастрофу. Я видел юную Грету, сверкающую глазами.
– Тогда я подумаю, что вы служите злу. Но я не хочу в это верить!
Но все это я уже видел. Люди смеялись над ними. Смеялись над теориями заговора. Им было не до этого. Чтобы выжить, нужно было рубить деньги. Я видел человека в черном, беседующим с каким-то бородачем-писателем. Сериал «Зима близко», предрекающий приход бледного всадника и Рагнарок, прогремел на весь мир. И забылся. Ничего было не изменить.
Волшебник Прометей, Великая кровавая ведьма мировой экономики со своими слугами и ручным зверем Бармаглотом, то есть глобализацией, захватили весь мир.
Дальше двигаться я уже почти не мог. Внизу был Парк Горького. Огромная черная статуя в ботфортах прощалась с городом. Разразился страшный ураган, выкорчевывавший деревья. Откуда-то из преисподней вырвалась огромная туча саранчи. На город, загоняя людей в их дома, напали трихины, адские создания-вирусы, предсказанные еще Достоевским. Матрица начала
Города закрылись. Те, кто остался за пределами городов, прятались по хибарам и деревням. Выживали, как могли. Жгли костры в лесах и на полянах.
В этот момент я начал различать, как что-то похожее издалека на черную точку, приближается ко мне. Это что-то было разбужено свистом урагана, и двигалось весьма целенаправленно. Вероятно, этот кто-то защищал будущее от несанкционированного доступа. Несмотря на это, я успел увидеть яркое солнце, взорвавшееся над городом. Эта яркая вспышка света впереди воронки закрыла дальнейший проход по кротовой норе.
– Дальше я не могу, – прокричал я.
Тело больше не выдерживало тяготения снизу. Я понял, что либо ноги мои оторвутся от туловища, либо оторвется голова. Я со страшной скоростью полетел вниз в какую-то засасывающую воронку. События стали ускоренно прокручиваться в обратном порядке и слились в одну большую лепешку. Черная точка увеличилась до размера огненного шара, который пустил в меня две молнии, но осознав, что я падаю, медленно развернулся обратно.
Со страшной силой меня куда-то вдавило, голова от тяжести начала трещать. Две молнии настигли меня. Небольшой удар, еще небольшой удар. Через тело прошел электрический ток. Я в ужасе открыл глаза, и яркий свет обрушился мне на лицо.
Вокруг несколько силуэтов врачей. Один с вспотевшим лицом и дефибриллятором.
– Уф. Пронесло, вроде живой, - сказал он, - с возвращением вас.
Глава 17. Человек-ягуар
Пилсудский положил телефон. Только что звонил его брат-близнец из Америки. Новости были не самыми радужными. Как и погода. За окном моросил дождь, затемняя итак уже хмурое вечернее освещение. Люди, задумчиво молясь своим телефонам, возвращались с работы, ковыляя через площадь. Включил телевизор. Какая-то вымазанная в грязи афганская девочка.
«Священное время близко…Бойтесь… Он уже здесь. День станет ночью…».
Твою же…И она туда же. Это был фильм «Апокалипто». Когда же это все закончится. Это бесконечное, бессмысленное проклятие. Эти бессмысленные люди, повторяющие одно и тоже. Люди, не имеющие ни будущего, ни прошлого, ни даже смысла в своей бессмысленной жизни.
Пилсудский был ужасным циником и пессимистом. Он ненавидел Москву, но только что узнал от брата, что придется еще задержаться в этом городе. Закурил.
Зашла секретарша, поставила поднос с устрицами, рядом с графином и закусками. На ужин выезжать не было времени.
Вызвал помощника.
– Войдите, Петров. Что с этими двоими булгаковедами?
– Они однозначно имели контакт с организацией, но пока его не смогли установить. Сейчас они в институте. Мы плотно работаем с ними. Единственное, по непонятным причинам, из-за девушки глючит оборудование. И мы до сих пор не можем установить ее личность.
– Они приходили в себя?
– Пока нет. Они в искусственной коме, в системе.
– Хорошо. Что с этим чертовым царем?
– Ничего интересного. Как и ожидалось, он крякнулся на царской теме. Этот уже третий. Как только человек погружается в царскую тему, у него сносит крышу. Профессор переговорил с ним, он вменяем. Религиозный фанатизм. Мы привезли его из клиники.