Фауст, его жизнь, деяния и низвержение в ад
Шрифт:
Ф а у с т: Дальше, господа! Прощение всякому, кто занимается колдовством и заключает союз с дьяволом. Во что вы оцениваете такой грех?
П а п а: Сын мой, этим не обогатишь папской казны. Дьявол не понимает своей выгоды, его зовут напрасно.
Ф а у с т: Святой отец, не пытайтесь малевать черта! Назначайте цену.
П а п а: Ввиду редкости случая — сто золотых!
Ф а у с т: Вот они на тот случай, если опыт мне удастся! Пишите мне индульгенцию и пойте хором!
Х о р: Прощение тому, кто вступит в союз с дьяволом!
Епископ Ферара принялся писать.
Д р у г а я м о н а х и н я: Святой епископ, раз уж вы пишете индульгенцию чернокнижнику, так составьте заодно и мне — вы знаете, за что. Возьмите мои четки. Клянусь моей святой покровительницей, они стоят пятнадцать золотых, так что мне еще останется и на будущее.
Ферара составил индульгенцию для Фауста, и папа ее подписал.
Д ь я в о л: Уверены ли вы, ваше святейшество, в том, что сатана придаст значение такому клочку бумаги?
Великий инквизитор вдруг вытащил руку из-за корсажа аббатисы,
— Что? Что такое? Это пахнет ересью! Где атеист, осмелившийся произнести такое святотатство?
Папа тихо приложил указательный палец к губам дьявола и сказал:
— Кавалер! Это государственная тайна. Не касайся ее, не то ты погибнешь, и я не смогу спасти тебя даже в интересах папского престола.
Чтобы угодить папе и заодно успокоить свою совесть, все присутствующие вытащили кошельки. Ферара позвал еще нескольких писцов; индульгенции были написаны, и каждый выбрал себе подходящую, сообразуясь, конечно, с тем, как он собирался провести остальную часть ночи. Никогда еще столь гнусные грехи не совершались с более спокойным сердцем.
На другое утро Ферара ди Модена переписал этот тариф начисто, дал его напечатать [16] и позаботился о его тайном распространении среди христиан.
16
Чезаре Борджа не забыл слова, которое он дал своей сестре. Альфонсо Арагонский был убит на пороге дворца гонфалоньера, куда он был приглашен на маскарад. На это празднество собралась вся римская знать, чтобы увидеть представление, посвященное будущим победам Чезаре, сочиненное по его собственному повелению в предзнаменование будущих успехов. Вскоре после этого Чезаре отправился со своим войском в поход, и несколько месяцев спустя дьявол выкрал у папы из кармана письмо, которое дал прочитать Фаусту. Чезаре писал:
16
В доказательство исторической верности этой отвратительной сцены смотрите «Таха Cancellariae Apostolicae etc.»{116}, книгу, неоднократно перепечатывавшуюся в Риме и Париже. Об остальных мерзостях, совершавшихся при дворе Александра VI (гораздо более многочисленных, чем приведенные здесь), см. «Diarium Burchardi etc.», где этот папский церемониймейстер с наслаждением, самодовольством и во исполнение своего долга рассказывает обо всех этих гнусностях как об обычных придворных происшествиях, желая порадовать ими потомство. (Примечание автора.)
Святой отец!
Целую ноги вашего святейшества. Счастье и победа сопровождали меня — я веду их за собой, как рабов. Я надеюсь, что теперь Чезаре достоин своего имени, ибо и я могу сказать: «Пришел, увидел, победил»{93}. Герцог Урбинский попал в западню, которую я для него устроил. На основании грамоты вашего святейшества я попросил дать мне артиллерию под предлогом того, что иду войной на ваших врагов. Ослепленный всеми знаками милости, которые мы ему оказывали, он прислал мне через одного дворянина свое письменное согласие. Пользуясь этим поводом, я отправил в Урбино несколько тысяч солдат, которые по моему приказанию овладели городом и всей страной. К сожалению, сам герцог, как только до него дошли слухи о происходящем, бежал, но влиятельное и опасное семейство Монтефельтро{94} поплатилось за него; я велел уничтожить весь их род. Затем под Камерино ко мне примкнул вместе со своими войсками одураченный Вителоццо{95}. Я обманул Чезаре ди Варано, пообещав, что на выгодных условиях позволю ему очистить Камерино, а сам штурмовал город в тот момент, когда ди Варано{96} был занят перепиской условий капитуляции. Я надеялся одним ударом прикончить всю семью, но, к сожалению, отец ускользнул из моих рук. Обоих сыновей я велел задушить и льщу себя надеждой, что горе отправит старика вслед за ними. Вскоре после этого я ушел из Камерино, а Паоло Орсино. Вителоццо и Оливеротто вместе с их войсками отправил в Синигалью{97}, которую они по моему указанию штурмовали, чтобы собственной рукой вырыть себе могилу. Я был уверен, что все наши враги пойманы в очень тонко сплетенные сети, и послал моего верного Микелотто с его молодцами вперед, распорядившись, чтобы каждый из них по моему знаку схватил одного из наших врагов. Я двинулся в путь; эти дураки вышли навстречу, чтобы выразить мне свое почтение; свои отряды они, как я и хотел, оставили позади. Обласкав, я повел их в город, и когда мои солдаты напали на их обезглавленные полки, Микелотто и его люди схватили каждый свою жертву. Так я стал властелином земель и замков, принадлежавших ранее тем, кого мы соблазнили, пообещав им помощь в борьбе. На следующую ночь я велел всех их задушить в тюрьме. Микелотто, которому я это поручил, со смехом рассказывал мне, что Вителоццо молил только об одном — чтобы его не умерщвляли до тех пор, пока ваше святейшество не даст ему отпущения грехов. Пусть мне теперь еще раз скажут, что власть над людьми — это искусство. Как только ваше святейшество справится с Орсини и остальными, я точно так же, не ожидая, пока от вас придет отпущение грехов, отправлю вслед за первыми Паголу, герцога Гравинского и других{98}.
Прочтя это письмо, Фауст мрачно взглянул на небо и воскликнул:
— Он твой наместник на земле, носит твое имя. Твои народы поклоняются ему, верующие в тебя молят его об отпущении грехов в то самое время, как он сам их истребляет! Убийца и кровосмеситель стал твоим наместником на земле! Тираны (я видел их во множестве!) бичуют и душат твои народы, а ты спишь, и они еще зовут тебя своим отцом. Неужели потух уже весь огонь в недрах проклятой земли? Ты погасил его? Или он не может прорваться сквозь ее толстую кору, чтобы покарать безумных, гнусных преступников? Или ты исчерпал уже всю материю, рождающую гром? Или рассеялись все искры, которыми ты некогда, как огненным дождем, засыпал целые города? Неужели ты совершенно отвратил свой взор от рода человеческого, неужели люди так же мало достойны твоей мести, как и твоей отеческой заботы?
Дьявол посмеялся над этим надгробным словом и повел возмущенного Фауста в Ватикан, где они нашли папу, чрезвычайно довольного успехами своего оружия. Он уже приказал заманить в ловушку Альвиано и Санта-Кроче, последних Орсини, а также остальных кардиналов и архиепископов и с нетерпением ожидал развязки. Весь Рим спешил к нему с поздравлениями. Намеченных лиц захватили в Ватикане, разместили по тюрьмам и тайно казнили, а телохранители папы грабили в это время их дворцы. Только кардинал Орсини был отправлен в замок святого Ангела{100} и в первые дни пользовался разрешением получать пищу из кухни своей матери. Но когда папа узнал, что, уже будучи арестован, кардинал продал за две тысячи скуди{101} один из своих виноградников и что он обладает бесценной жемчужиной необычайной величины, он лишил его этой милости. Мать некогда великих и могучих Орсини, переодевшись в мужское платье, отнесла папе эти две тысячи скуди и жемчужину. Он взял то и другое правой рукой, а левой дал знак казнить кардинала. Эта подробность привела Фауста в неистовый гнев, и дьяволу пришлось пустить в ход все свое остроумие, чтобы заставить Фауста снова разумно мыслить. Фауст требовал, чтобы дьявол уничтожил весь Ватикан вместе со всеми Борджа, ибо только таким образом, по его мнению, можно было отомстить этим чудовищам за гнусное поругание человечества.
Дьявол ответил ему:
— Фауст, я хотел это сделать, но мне не удалось.
Ф а у с т: Вот как? Но почему же?
Д ь я в о л: Помнишь опасность, которая недавно угрожала Александру?
Ф а у с т: Помню! О, как я ненавидел случайность, которая спасла его от смерти!
Д ь я в о л: Случайность? Спасение? Смерть?.. Что кроется за этим шумящим потоком слов? Какой ты философ, если способен что-нибудь видеть за ними? О, люди! О, разум! Нет, Фауст, это я, желая тебе угодить, был той случайностью, которая его чуть не погубила! Ты ведь помнишь, что велел мне его уничтожить. Но спасение было послано той рукой, о силе которой я еще и теперь думаю со страхом.
Ф а у с т: Адский комедиант! Погоди, я выведу тебя на чистую воду! В какие гибельные сети ты на этот раз завлекаешь мое неразумное сердце?
Д ь я в о л: Завлекаю тебя в сети? Я? Глупец! Не твой ли собственный дух сплетает их в глубинах твоего сердца? Гордись тем, что твоя мудрость и твоя глупость принадлежат тебе одному. Я не настолько самоуверен, чтобы хвалиться своим влиянием там, где в нем так мало нуждаются. Помнишь ты дикую бурю, которая с градом и громом пронеслась недавно над Римом?
Ф а у с т: Помню!
Д ь я в о л: Я мчался на крыльях воющей бури, с грохотом влетел в дымовую трубу Ватикана, разбил ее и вместе с крышей обрушил на золотой потолок комнаты, в которой сидел Александр, замышляя новые злодеяния. Это было в тот самый час, когда в соборе шла служба. Над его головой рухнули балки. Я ждал, что они раздавят его. Но вдруг я увидел, что они повисли над головой грешника. Поддерживаемые могучей рукой, они висели на тонких нитях паутины. А он, как бы в предостережение, получил только легкую рану. Фауст, я сам видел, как эта чудовищная тяжесть качалась на тончайшей нити. Ужас объял меня, и я уже хотел скрыться от света.