Фавориты Фортуны
Шрифт:
— Гай Марий и Юлия были убеждены, что это Аврелия и Сулла. Но конечно, это оказались Ливия Друза и Марк Катон.
— Верно, ведь твоя жена была Ливия.
— А старшая из моих двух сестер была женой Цепиона — консула, который украл золото Толозы. А ты — родственник Сервилиев Цепионов по крови, молодой человек.
— Я вообще не знаю эту семью.
— Зануды. Даже кровь Рутилиев не смогла их оживить. А теперь расскажи мне о Гае Марии и о фламинате, который ты получил по его желанию.
Планируя пробыть в Смирне лишь несколько дней, Цезарь задержался там на два месяца.
— Я никогда не забуду тебя, дядя Публий.
— Приезжай опять! И пиши мне, Цезарь, пиши. Из всех удовольствий, оставшихся мне в жизни, самое большое — это искренняя переписка с образованным человеком.
Но всякая идиллия кончается, и идиллии Цезаря пришел конец, как только он получил письмо из Тарса в апреле того года, когда умер Сулла. Он находился в то время в Никомедии.
— Публия Сервилия Ватию, который в прошлом году был консулом, назначили губернатором Киликии, — сообщил Цезарь царю и царице. — Он просит, чтобы я был у него младшим легатом. Кажется, Сулла лично порекомендовал меня ему.
— В таком случае тебе не обязательно ехать, — тут же заметила Орадалтис.
Цезарь улыбнулся:
— Ни один римлянин не обязан что-то делать, и это действительно так, от самых верхов до самых низов. Служба в любом учреждении добровольная. Но есть определенные соображения, которые влияют на наши решения, хотя они и добровольны. Существует долг. Если я хочу сделать карьеру, я должен прослужить в десяти кампаниях с перерывами или непрерывно в течение шести лет. Никто никогда не обвинит меня в уклонении от наших неписаных законов.
— Но ты уже сенатор!
— Только благодаря моей военной карьере. А это в свою очередь значит, что я должен продолжать военную карьеру.
— Значит, ты уедешь, — вздохнул царь.
— Немедленно.
— Я позабочусь о корабле.
— Не надо. Я поеду по суше через Киликийские Ворота.
— Тогда я дам тебе рекомендательное письмо к царю Ариобарзану в Каппадокию.
Дворец пришел в движение, собачка приуныла: бедный Сулла понял, что Цезарь собирается уехать.
И снова с Цезаря взяли слово, что он возвратится. Два старика не отставали от него, пока он не пообещал приехать опять. Потом они обезоружили его тем, что отдали ему Деметрия.
Но прежде чем покинуть Никомедию, Цезарь вновь попытался убедить царя Никомеда в том, что после его смерти для Вифинии лучше всего стать римской провинцией.
— Я подумаю над этим, — был ответ Никомеда.
Теперь у Цезаря осталось мало надежды на то, что старый царь решит вопрос в пользу Рима. События в Лампсаке были еще слишком свежи в памяти. И кто мог винить Никомеда в том, что ему невыносима сама мысль завещать свое царство таким людям, как Гай Веррес!
Управляющего Евтиха отослали обратно в Рим к Аврелии. Цезарь ехал с пятью слугами (включая Деметрия, выщипывателя волос) и Бургундом. Поездка была тяжелой. Он пересек реку Сангарий и прибыл сначала в Анкиру, самый крупный город в Галатии. Здесь он познакомился с интересным
— Мы все сейчас очень молоды, — сказал Деиотар. — Царь Митридат вырезал всех галатийских вождей двадцать лет назад, оставив наш народ без вождей. В большинстве случаев это привело бы к разъединению народа, но мы, галаты, всегда предпочитали свободную конфедерацию. Поэтому мы старались выжить, пока подрастают молодые сыновья наших вождей.
— Митридату не удастся снова захватить вас врасплох, — сказал Цезарь, подумав, что этот галат не только умен, но и очень хитер.
— Во всяком случае, пока я здесь, — решительно сказал Деиотар. — По крайней мере, у меня есть преимущество, ведь я провел в Риме три года. Так что я более опытен, чем был мой отец, — он погиб в той бойне.
— Но Митридат обязательно попытается напасть на вас снова.
— Не сомневаюсь.
— И тебя не заманят в ловушку?
— Никогда! Он до сих пор силен и править будет еще долго, но он не способен понять того, что для меня является очевидным фактом: в конце концов победит Рим. И я предпочитаю называть себя другом и союзником победителя.
— Правильно мыслишь, Деиотар.
Цезарь продолжил путь к реке Галис, потом ехал вдоль ее берега до горы Аргей. Оттуда до Эзебии Мазаки оставалось около сорока миль на север через широкий мелководный склон бассейна реки Галис.
Конечно, он помнил многочисленные рассказы Гая Мария об этой стране, о ярком многоцветном городе, лежащем у подножия гигантского потухшего вулкана, о сверкающем голубом дворце и о встрече Мария с царем Понта Митридатом. Но сейчас Митридат затаился в Синопе, а царь Ариобарзан более-менее твердо сидел на каппадокийском троне.
«Скорее менее, чем более», — подумал Цезарь после встречи с ним. По какой-то неизвестной причине каппадокийские цари оказались настолько же слабыми, насколько сильными были цари Понта. И Ариобарзан не стал исключением из этого правила. Он до ужаса боялся Митридата и продемонстрировал Цезарю, как понтиец разграбил дворец и унес оттуда все ценное, вплоть до золотых гвоздей из двери. Робкий царь с характерными сирийскими чертами лица был небольшого роста. Рослый Цезарь внушал ему страх.
— Разумеется, — сказал Цезарь, — потеря тех двухсот тысяч солдат на Кавказе еще много лет не позволит Митридату прийти сюда. Ни один полководец не может позволить себе терять такое огромное количество людей, особенно хорошо обученных солдат, ветеранов. Ведь это были отборные части, не так ли?
— Да. Прошлым летом они сражались за Киммерию и северную часть Эвксинского моря для Митридата.
— И успешно, как доносили слухи.
— Действительно. Его сын Махарес был оставлен сатрапом в Понтикапее. Хороший выбор. Я считаю, главная задача Махареса — набрать новую армию для своего отца.
— Который предпочитает скифов и роксоланов.
— Они определенно лучше наемников. И Понт, и Каппадокии несчастны в том, что их уроженцы — плохие солдаты. Я все еще вынужден полагаться на сирийских и еврейских наемников, но у Митридата уже почти тридцать лет под рукой орды воинственных варваров.