Файл №218. Ужасающая симметрия

Рыбаков Вячеслав Михайлович

Фэйрфилда, и дело едва не кончилось столкновением. У Лесли до сих пор руки

трясутся

– Отчего же умерла Ганеши?
– спросила Скалли.

Митчем смущенно потер намечающуюся лысину.

– Судя по всему, от истощения и пережитого стресса,- сказал он не очень

уверенно.
– Знаете, мэм… как все сильные и уверенные в себе животные, слоны очень тяжело переживают насилие.

И ничем в этом не отличаются от людей, подумал Малдер.

– Стресс был вызван едва не случившейся катастрофой на шоссе?
–

спросила

Скалли.

– Боюсь, что нет. Возможно, это послужило последней каплей, но… сам

стресс произошел много раньше, за несколько часов до этого. Судя по

повреждениям кожи, Ганеши от пережитого шока буйствовала некоторое время, а

потом, когда силы иссякли, совершенно сникла. Будет вскрытие, конечно, но, похоже, умерла она от… извините, мэм… от инфаркта.

– Бедное животное, - проговорила Скалли, и тут до нее полностью дошел

смысл сказанной фразы. А Малдер, судя по всему, сообразил сразу. Он

задумчиво обвел взглядом остовы автомобилей, россыпи стекла на асфальте и

задумчиво повторил:

– Буйствовала некоторое время…

О Господи, с испугом подумала Скалли. Очередное лыко в строку…

– Как же все-таки получилось, что она оказалась вне зоопарка?
– спросил

Малдер.

Митчем хмыкнул и опять потер лысину. Он совсем не казался удрученным -

ни кавардаком, царившим вокруг, ни потерей дорогого экспоната.

– Тут загвоздка, - сказал он.
– Когда я прибежал в зоопарк утром, я был

уверен, что найду клетку Ганеши открытой. Не тут-то было! Все было в

порядке. Заперто накрепко, как обычно.

– Любопытно…- повторил Малдер.
– Есть у вас какие-либо соображения, Эд?

– Никаких идей.

– Как слониха убежала из закрытой клетки?

Митчем помолчал, явно готовясь сказать что-то для себя очень

существенное, но почему-то не решаясь. Может, боялся показаться болтуном

или, хуже того, клеветником.

– Решетка цела. Ни малейших следов взлома. Получается, что кто-то

снаружи открыл клетку, а потом, когда Ганеши выскочила наружу, снова закрыл

ее.

– Зачем?
– резко спросил Малдер. Сколько раз Скалли доводилось видеть

этот его мгновенный переход от мягкости, почти мягкотелости - к резкости и

точности стального клинка; и все равно она не смогла привыкнуть. Ей хотелось

бы, чтобы почаще случался этот переход. Стальной Малдер нравился ей больше.

Митчем пожал плечами.

– Никаких идей, - повторил он.

– Я читал когда-то о бунтах животных,- проговорил Малдер.- Слон, например, всегда слывший кротким и мирным, вдруг будто сходит с ума. Ломает

изгороди вольеров, набрасывается на служителей… С Ганеши у вас не было

подобных проблем?

– Слоны - очень сильные и волевые животные, агент Малдер. Иногда они

становятся

просто бешеными.

– Это надо понимать так, что проблемы были?
– цепко спросил Фокс.

– Я всегда старался добиваться от наших подопечных полной покорности,-

уклончиво ответил Митчем.

Полная покорность - как это отвратительно и жутко звучит, подумал

Малдер. Сразу на ум приходит что-нибудь вроде фашизма. Или, например, коллективное самоубийство в Гайане. Но с животными, наверное, нельзя иначе.

Билль о правах не распространяется на комаров.

К большому нашему счастью. Иначе законники просто замучили бы честных

налогоплательщиков бесконечными штрафами.

Ему тут же привиделось судебное заседание “Штат Виржиния против Фокса

Малдера по делу об убийстве комара первой степени, совершенном с особой

жестокостью…” Не приведи Господь, с содроганием подумал Молдер, чтобы

какие-нибудь шизофреники, пытаясь оправдаться в собственных глазах за

совершенные ими в отношении людей жестокости, преднамеренные и случайные, начали бы, например, кампанию за предоставление животным, например, избирательных прав. А ведь не исключено, что к этому идет. Всем нам хочется

чувствовать себя очень добрыми, но при этом ни в коем случае не утратить

своей личной независимости. Какая тут откроется великолепная возможность, ничего особенного не делая и никак особенно не напрягаясь, никого реально не радуя и никому не помогая, ни к кому всерьез не прикипая сердцем, чувствовать себя ангелом во плоти!

Любить людей труднее, чем животных.

Митчем почувствовал, что пауза затянулась.

– Вам лучше поговорить на эти темы с Уиллой Эмброуз, - сказал он, легонько кашлянув.- Именно она может все вам подробнейшим образом

рассказать. В зоопарке она теперь полновластная хозяйка. У нее были… э…

серьезные личные проблемы, но потом она взяла себя в руки, теперь царит.

– Хорошо, - кивнул Малдер.
– Это мы обязательно сделаем. Где нам ее

найти?

Митчем только хмыкнул, словно вопрос ему задали просто-таки донельзя

дурацкий.

– Где-где!
– сказал он.
– В зоопарке, где же еще.

– Ну что, Скалли?
– Малдер повернулся к ней.- В зоопарк?

– С детства не бывала в зоопарках,- сказала Скалли, сдержанно кивнув.

– Благодарю вас за помощь следствию,- сказал Малдер и сам почувствовал, насколько механически отштамповали его язык и гортань эту затверженную

фразу. Дрессированный агент, подумал он. Где тут помощь и где тут чувство

благодарности? Но… Опля! Тубо! Фас! Фу! Повелитель зверей, царь природы…

Они пошли к машине.

Через несколько шагов Малдер обернулся.

– Послушайте, Эд!
– крикнул он в широкую, неторопливо удаляющуюся

спину. Митчем остановился и повернулся к нему.