Фёдор Курицын. Повесть о Дракуле
Шрифт:
– Двести пятьдесят лет назад князь Миндовг железной рукой объединил разрозненные литовские племена, обитавшие по берегам Балтийского моря, – читал Казимир в 12-м томе «Истории» Яна Длугоша. – Стремясь отстоять свою землю от тевтонских рыцарей, он, то принимал корону от папы Римского, то разворачивался на восток и искал поддержку против крестоносцев у Александра Невского. Так и выстоял. Через сто лет у князей Гедемина и Витовта уже была держава, вобравшая древнерусские города Полоцк, Брест, Туров, Брянск и Чернигов. В 13 веке, чтобы не попасть под татарское иго, князья юго-западной Руси, кто добровольно, кто под нажимом переходили под руку сильных литовских
Нет, прочь сомнения. Казимир оторвался от чтения. Прав отец. Во всём прав. И не хотел бы он ещё раз по жизни пройти, иной путь повторить.
Поверни отец по-другому, жил бы сейчас Казимир под пятой у Иоанна, может, служил бы у него каким-нибудь князем удельным. И был бы он вообще на свет рождён, и состоялся бы польский король Казимир, если бы детей рождала не мать его, Софья Гольшанская, четвёртая жена Великого князя Ягайла, а русская княжна Анастасия?
Вспоминал Казимир молодые годы, восхождение на великокняжеский Литовский трон, – лишь тринадцатый год тогда минул. Вспомнил, как жену себе выбирал. Не какого-нибудь княжеского или герцогского рода? Королевских кровей себе супругу выбрал – дочь немецкого правителя Альбрехта… Любили его литовцы, не хотели отпускать молодого князя на польский трон, но когда появился другой претендент, решили – пусть идёт, так будет спокойнее. Пришлось Казимиру жить на два дома: править на благо Польши и о Литве не забывать. Дело трудное. У Польши соседи опасные: немецкие князья и тевтонский орден. У Литвы соседи ещё беспокойнее: Московское княжество, Молдавское и Крымское ханство.
Думал Казимир, как усилить свою власть и придумал. Решил создать свою империю. Наподобие соседней Священной Римской империи германской нации – невдомёк, что лоскутами она шита.
А для того нужно было расширить земли на запад до Одера. Восточную Пруссию король отвоевал: включил в державу свою Данциг, Торн и Мальбург. В Чехию сына Владислава королём посадил. Не мешало бы добавить Венгрию и Валахию на юге. Ливонию – на северо-востоке. Замахнулся на создание целой империи. Не заметил, как треть русских князей со своими людьми и землями вышла из Литвы и на сторону Московии перешла. Силён, умён, опасен оказался Иоанн князь Московский. Теперь вот с Максимилианом решил объединиться. Как разрубить этот союз? Как сделать, чтобы не набрал он силу? Пятьдесят лет он на польском троне, а так и не нашёл, кому из поляков можно доверять.
Думал Казимир думу тяжкую и придумал. Решил созвать на совет доблестных своих сыновей – вернее их не было у него союзников.
Уже приехал из Праги старший сын тридцатишестилетний Владислав – король чешский, прибыли из силезских городов Гливицы и Ополья тридцатитрёхлетний Ян Ольбрахт – князь Гливецкий и двадцатипятилетний Сигизмунд –
Ждали приезда из Вильно тридцатиоднолетнего Александра – наместника короля в Литве.
Наконец, явился и он. Взволнованный, в пыльной одежде, прямо с дороги Александр во дворец отправился.
– Что так долго, сын мой, карета что ли сломалась? Мы прождали тебя три лишних дня, – Казимир еле сдерживал недовольство.
– Неприятные вести, отец, – Александр поклонился отцу и братьям. – Князья Белевский и Воротынский бежали в Москву вместе с челядью, потом вернулись с большим войском и забрали наши земли.
– Пся крев, – не сдержался Казимир. – Каков был твой ответ, сын мой?
– Дал бой. Но мы потерпели поражение.
Ничего не ответил король. Только горькая улыбка на лице его появилась, да едва заметно дрогнули руки его.
– Дети мои, – держит Казимир речь свою. – Большая угроза нависла над Польшей. Король Максимилиан и Иоанн Московский заключили союз против нашего королевства. И пол-беды было бы, если бы я им только не нравился. Пишет зять мой Георг, герцог Баварский, что и вас, моих сыновей, врагами своими они объявляют. Если бы меня только дело касалось, как-то один пережил бы неприятность эту. А так как ваши жизни стали в опасности великой, решил я с вами вместе совет держать. Хочу вас послушать, что вы думаете на сей счёт, а потом слово своё скажу.
Призадумались братья… Первым, хотя и младшим был, сказал слово Фредерик:
– Не так страшен отец этот союз, как ты думаешь. Во-первых, Максимилиан с нами одной веры. Попрошу папу Римского, вернёт он разум немецкому королю. Во-вторых, отец, ты мудро поступил, отдав наших сестёр Ядвигу, Софью и Анну, за Георга Баварского, Фридриха, маркграфа Брандербургского и Богуслава, герцога Померанского. Не пойдут родичи наши войной на нас.
Расчувствовался старый король. Встал с трона. Положил руку на плечо Фредерику.
– Ты, гордость моя, Фредерик. По уму твоему тебе доверил бы я державу. Но выбрал ты путь иной.
Братья косо посмотрели на выскочку– Фредерика. Первым должен был говорить старший из них, Владислав. Но ни он, ни отец, не заметили их взглядов. Фредерик стоял, опустив голову. Отец, получив такую поддержку, прослезился и вытирал глаза кружевным платком с королевским вензелем.
– Чешское войско придёт к тебе на помощь, отец. Я уже выгнал Максимилиана из Венгрии и подступил к Вене. У него нет ни армии, ни денег, – вступил Владислав.
– Это слова доблестного рыцаря, – поблагодарил Казимир.
– Я подниму всю Польшу, поеду по деревням и городам, – пылко Ян Ольбрахт, самый образованный из братьев, его учителем был польский историк Ян Длугош.
– Шляхта любит деньги, мой мальчик, – возразил Казимир. Он недолюбливал Яна Ольбрахта, который рос под пристальным вниманием жены, был её любимцем и считался королём слишком изнеженным. Казимир хорошо знал цену шляхте, небогатому, мелкопоместному дворянству, основным занятием которого было личное участие в военных действиях. Шляхтичи, в основном, служили в коннице, составляя её основную часть. Они требовали себе в парламенте особые привилегии и часто добивались желаемого.
– Отец, я привлеку богатых русских князей, у которых поместья и замки расположены близко к границе с Московией, – это были слова Александра. Если Казимир был несправедлив к Яну Ольбрахту, подозревая в нём несуществующие недостатки, то вот тот, к кому его претензии были бы более обоснованными. Александр слыл человеком нрава беспокойного и легкомысленного, тратил деньги направо и налево.
– Ты уже недавно показал цену своим словам, – упрекнул Казимир сына, намекая на недавнее «успехи» в приграничной стычке с русскими князьями.