Фёдор Курицын. Повесть о Дракуле
Шрифт:
Только улыбнулась Елена, когда услышала гордый рассказ матери о родстве с императором Константином. По отцу родство было, но не в чести у царевны был, морейский деспот Томазо, по-русски Фома. Ещё в детстве слышала Елена резкий отзыв матери об отце своём в беседе с дядей, Андреасом Палеологом. «Как мог бросить он на острове Корфу мать нашу?», – возмущалась Софья. «Скажи спасибо, что нас с тобой и брата с сестрой, прихватил», – отвечал дядя. – «Уж больно близка была погоня турецкого султана».
Бежал дед и, правда, очень
Родословную свою от отца Иоанна Васильевича знала молодая княжна на зубок, и гордилось ею. Прошлое матери казалось ей тёмным и непонятным.
– Ты не спишь ещё, дочь моя? – постучалась в дверь царевна Софья, проводив послов со двора.
Елена сказалась спящею. Сначала помолчала для верности. Потом свечу зажгла, за девичий столик села.
В венецианском, старом зеркале, что в память от бабки Катарины досталось, смотрело на неё чужое, недевичье, лицо.
– Нешто я такая? – достала зеркальце поновее, подарок батюшки. – Оправа из чистого серебра, на обратной стороне орёл двуглавый отчеканен.
– Из нашего серебра сделали, из-за Печоры реки руду привезли, – вспомнила гордые слова Иоанна Васильевича.
В зеркале отразился взгляд больших чёрных глаз.
– В матушку я очами пошла, прошептала Елена. – И кожа белая, как у неё, светится, словно снег в морозный день.
Повернула голову, сбоку посмотрела. Шея тонкая, как у лебедя.
– Это в бабку отцову, Софью Витовну. И волосы светлые, как лён на литовском лугу.
Пощупала нос с горбинкой.
– Это в батюшку. – Посмотрела с боку. – Точно в батюшку. Говорит, что от римских цезарей род его. Может, и впрямь, хотя, брат Василий считает, от варягов Великие князья Московские родство ведут. Кто рассудит: где правда, где вымысел?
Поднялась Елена, к большому зеркалу подошла. Прошлась в одну сторону, потом в другую. Руки в боки упёрла, голову вверх подняла. Словно пава проплывает. Эх, засиделась в девках. Семнадцать лет миновало! Иные сверстницы уже деток нарожали.
Кто всех женихов распугал? – причитала Елена. – Чем плоха невеста? И лицом пригожа, и статью вышла.
Где император Максимилиан? Куда курфюрст Саксонский подевался? Что с Конрадом Мазовецким приключилось?
Старшая сестрица, Феодосия, царствие ей небесное, так и не дождалась своего часа, усохла в расцвете лет. Теперь вот, от литовского князя прячут.
– Маменька, я замуж хочу, – всхлипнула Елена Иоанновна. – Мигом утёрла слёзы рукавом. Слава Богу, никто не видит!
Снова в зеркало взглянула. Гордо так посмотрела. Минутной слабости девичьей устыдилась.
– Что ж так девка молодая размечталась. Уж замуж невтерпёж? – Рассмеялась Елена. Устыдилась слабости своей девичьей, мимолётной. Может лучше никому не достаться,
На другой день послы литовские пожаловали в приёмные покои Великого князя. Главный посол Пётр Янович Белой, воевода Троцкий объявил, что Александр готов начать переговоры о вечном мире, на тех условиях, что предложили бояре московские, и ещё раз просит руки Елены Иоанновны.
– А к вере латинской не будете принуждать дочь мою? – вопрошал государь.
– Даём слово, – отвечал Пётр Белой.
– Что ж, постараюсь поверить, – улыбнулся Иоанн Васильевич. – Жду завтра в палатах Великой княгини. Там и свершим обручение.
А в знак согласия с решением Великого князя отметим приметы особенные. Солнце в тот день светило ярче обычного, слуги дворовые выглядели наряднее. А о венценосных родителях что говорить – не приходилось ещё им дочерей замуж выдавать, всю ночь к тожеству готовились.
Вот и полным-полна горница царевны Софьи. Митрополит Зосима в белом клобуке и мантии рядом с Иоанном Васильевичем в центре залы стоит. Напротив послы литовские со всеми регалиями. Именитые бояре вдоль стен расставлены, впереди них священники с образами. Царевна Софья в присутствии мужа сама любезность и деликатность, зовёт дочь свою.
Входит Елена с девками и мамками. В русском сарафане, расшитом золотом и серебром; на плечах, рукавах и подоле оторочка горностаевая, на голове кокошник с изумрудами, на шее золотой крест на цепи, в ушах подвески с драгоценными каменьями.
Поклонились послы Елене, спросили о здоровье. Поблагодарила Елена Иоанновна, и тихим голосом справилась о здравии будущего супруга.
На место жениха встал посол Станислав Гастольд Янович. Первому послу Петру Белому не дозволялось в обряде участвовать – был он уже дважды женат.
Взял Иоанн Васильевич у дочери золотую цепь с крестом и повесил на шею дружки жениха пана Станислава Гастольда Яновича. Пан Станислав золотую цепь с крестом от имени Александра повесил на шею невесте. Обменялись и золотыми перстнями. Митрополит прочёл молитвы. Бояре склонили головы в глубоком поклоне. Елена Иоанновна порозовела в смущении и была особенно хороша.
Царевна Софья, как водится, всплакнула. Иоанн Васильевич её успокоил.
На другой день присягали в верном соблюдении договора о мире.
Пункты его были следующие:
«1. Жить обоим государям и детям их в вечной любви и помогать друг другу во всяком случае, когда понадобится;
2. Владеть каждому своими землями по древним рубежам;
3. Князья Вяземские, Новосильские, Одоевские, Воротынские, Перемышльские, Белевские, Мещерские и Великие князья Рязанские остаются на стороне государя Московского и ему решать их спорные дела с Литвой;