Фёдор Курицын. Повесть о Дракуле
Шрифт:
– Ну, а что ты, мой сын, скажешь? – обратился он к Сигизмунду, как к самому младшему из тех, кто мог помочь в боевых действиях. Фредерик был не в счёт, так как помощь его была лишь в молитве, а на Бога Казимир не надеялся.
– Я, отец, готов сложить голову за Польшу, – отвечал Сигизмунд.
– Отрадно, – похвалил сына король. – Другого ответа и не ожидал от тебя.
Он сделал небольшую паузу, собираясь с мыслями.
– А теперь послушайте, что я вам скажу. Силой Иоанна не одолеешь, а хитростью можно. Долго я думал и придумал. Посмотрите на Фридриха и Максимилиана. Побед они добиваются не военных, а политических. И каким
– Отец. Я не уверен, что Иоанн согласится.
– А ты сделай так, чтобы согласился. Сделай вид, что влюблён. Посылай послов с подарками, пиши письма. Уверяй Иоанна, что хочешь добиться не только руки его дочери, но и заслужить дружбу его.
Александру идея отца явно была не по нраву, но вида он не подал, и перечить не стал.
– У тебя задача не менее сложная, – обратился Казимир к Владиславу. Старший сын Казимира с замиранием сердца ждал своей участи, но того, что сказал отец, явно не ждал.
– Ты попросишь… руки вдовы Матфея Корвина, королевы венгерской и неаполитанской, – объявил Казимир.
Это предложение вызвало возгласы удивления у всех братьев.
– Тише, тише, цыплята мои, – пошутил он. – Что за переполох! А как нам ещё прибрать к рукам королевство венгерское? Или вы хотите отдать его Максимилиану?
– Отец, ходят слухи, что ты отравил Матфея? – возражал Владислав. – Как же я смогу смотреть ей в глаза?
– Ну и что? – усмехнулся король. – Яд наилучшее из всех существующих средств разрешения споров. Или, по-твоему, лучше получить удар кинжалом в спину?
– Но, отец, как ты видишь наш брак? Или ты забыл, что, я женат, – продолжал сопротивляться Владислав.
– Ничего, разведёшься. Фредерик сделает это в один миг.
Казимир был неумолим.
– Отец, может мне пожертвовать собой и взять на себя это бремя? – Сигизмунд смотрел на короля пламенным взором.
– Остынь, мой милый. Ты слишком горяч. Во-первых, у тебя нет такого высокого положения, как у Владислава. Венгерские князья могут отказать тебе. Во-вторых, Беатриче на десять лет тебя старше, к тому же не может иметь детей. А нам для продолжения династии нужны потомки. И как можно больше. К счастью, у Владислава уже есть дети.
– А что делать нам? – в один голос спросили Ян Ольбрахт и Сигизмунд.
– Идите в народ, узнайте мнение шляхты. Дайте людям понять, что их предали. По моему сигналу каждый из вас должен собрать войско и привести в Краков.
Стали прощаться. Каждый знал, что ему делать. Семейство Ягеллонов было удивительно дружным и живучим.
– Отец, ты не сказал, что будешь делать ты? – Задал вопрос Владислав на правах старшего сына.
– Я? Скоро
– Разумеется, отец. Если то, что ты намерен сделать, будет во благо Польше.
– Можешь не сомневаться.
Казимир попрощался с детьми. Отчаянно щемило сердце, …но старый король не замечал боли. Мыслями он был в далёкой Москве, где по его указанию наёмный убийца должен был отравить его врага, Великого князя Московского Иоанна.
В Москве царило неуёмное веселье… На площадях собирался народ, нарядно одетый, радостный. Казалось, ещё немного и пустится в пляс и стар, и млад. То и дело в толпе слышалось: «Слава Богу, не сбылось!»
Да что там Москва, в любом самом отдалённом уголке Великого княжества Московского происходило точно такое же оживление и душевное волнение. И, если, скажем, на каком-нибудь уединённом погосте, где, естественно, нет ни площадей, ни уличных торговцев сдобными куличами, коврижками и сахарными пряниками, а была только небольшая изба, стог сена и маленький огород, мужик и баба, надевали чистую рубаху и сарафан, отбивали друг другу поклоны, радостно восклицали: «Не сбылось, Господи!», молились на образа, устраивали славную трапезу и выходили погулять к реке, в поле, в лес – пообщаться с птицами, лесным зверем, плескавшейся в реке царь-рыбой.
Ни один государь в мире не мог бы сделать весь свой народ в одночасье, как по мановению волшебной палочки, счастливым. А Покровитель Небесный смог. Правда, всего лишь на один день – первого сентября 7000 года, в новый год по византийской традиции, – когда должно было случиться светопреставление. Но не случилось. По воле Бога, разумеется. Простил Вседержитель жителям Московии грехи земные: всё, о чём так истово молились перед сном накануне конца света, а кто-то и всю ночь. Уж больно хотелось попасть в рай, получить жизнь вечную. Прошёл год, и история повторилась. А вдруг конец света случится в последний день 7000 года?
Постельничий Бобр, охранявший покой и сон Великого князя, молился истово. Грехов за собой не чувствовал, просил за других. Нет, вспомнил, кажется, в Петров пост ел мясо и пил медовуху. Прочёл три раза символ веры и один раз псалом пятидесятый.
– Помилуй мя, Боже по велицей милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие моё, – осторожно шептал постельничий, боясь нарушить чуткий сон государя.
Помогло. Вспомнился ещё один грех, причём недавний. Давеча ущипнул дворовую девку, взбивавшую перину Великому князю, чего ранее себе никогда не позволял. Снова перекрестился. «Бес попутал, не иначе», – думал Бобр. – «Шепнул мне на ухо хвостатый: греши, всё равно конец света».
– Эх, не будет мне спасения, – пробормотал постельничий и, про всяк случай начал читать ещё одну молитву.
Иоанн Васильевич давно уже проснулся. Пошевелил пальцами одной ноги, потом другой, пощупал голову.
– Так и думал, – вздохнул едва слышно, почти недовольно. – Обманул Геннадий Новгородский. Всё концом света стращал. А где он конец? Прав поп Алексей оказался, не зря его во всём слушал. И Курицын прав. А Геннадий, не иначе, как из-за землицы, что у него отобрал, противится делам моим.