Федор Волков
Шрифт:
— Сейчас ей верно не до того, герр Гильфердинг, — сказал Волков.
— И то. Переодеваний много. Приготовить все потребно. Заходите по окончании.
— Непременно.
Волков как во сне досидел до конца спектакля. Ничего не видел, ничем не интересовался, кроме одной фигуры, появлявшейся в бесчисленных видах. Мучительно колебался, следует ли идти «знакомиться». Когда занавес опустился в последний раз, он еще не решил этого вопроса.
— Конец! Двинулись восвояси, — сказал Шумский.
— Вы идите, друзья, а
— Синьору Фоллетто увидите — привет ей от нового почитателя. Это я буду, — сказал итальянец.
Федор пошел за кулисы. Рабочие убирали декорации. Он спросил их, где помещается уборная фрау Керн. Ему указали низенькую дверку тут же на сцене, почти совсем заставленную декорациями.
Волков нерешительно постучал. Ему не ответили.
Помедлив, постучал сильнее.
— Entrez! [81] — слабо донеслось откуда-то издали.
81
Войдите! (франц.).
Волков отворил дверку. В полумраке горела свеча в фонаре. Небольшая комнатка сплошь была заставлена полуоткрытыми сундуками и корзинами с платьем. По стенам также висели костюмы.
Волков остановился в нерешительности. Через секунду занавеску на двери, ведущей в следующую комнату, откинула прелестная белокурая девочка лет тринадцати. Сразу стало светлее.
Девочка с удивлением уставилась на посетителя большими синими глазами.
— Кто там, Грипочка? — спросил по-русски голос Татьяны Михайловны.
— Незнакомый, — тоже по-русски шепнула девочка.
— Я знаком Татьяне Михайловне, — сказал, улыбаясь девочке, Федор. — Меня зовут Волков, Федор Григорьевич…
Татьяна Михайловна, еще не успевшая переодеться, появилась в рамке двери. Она была в легком полосатом костюме неаполитанского рыбака, рельефно обрисовывавшем ее стройную фигуру.
Федор попытался улыбнуться и с досадой почувствовал, что улыбка не выходит.
Татьяна Михайловна смотрела на него широко раскрытыми глазами, с выражением подавленного волнения, так хорошо знакомым Федору. Ему даже показалось, что она то бледнеет, то краснеет под слоем неравномерно наложенных румян. Спустя несколько мгновений она привычным жестом, выражавшим высшую степень волнения, поднесла сжатые кулачки к своим вискам.
— Здравствуйте, Татьяна Михайловна, — слегка запинаясь, произнес Волков.
Троепольская встрепенулась, оживилась. Тоже попыталась улыбнуться.
— Что же это я?.. Входите, пожалуйста, Федор Григорьевич… Вот я только…
Схватила со стула халатик и долго возилась с ним, не находя рукавов.
— Разрешите помочь…
Федор сделал два шага и помог ей надеть халатик…
— Благодарю вас… Прошу садиться.
— Может быть, я не во-время?
— Ой, что вы, что вы!.. У нас всегда во-время и всегда не во-время. Грипочка, где ты там? Иди сюда, познакомься. Это тот Федор Григорьевич, с которым мы играли на театре в Ярославле. Учитель мой первый.
— Я сразу догадалась, — сказала девочка, приседая Федору.
Федор засмеялся и протянул ей обе руки:
— Уж если знакомиться, так по-русски.
Девочка также подала ему обе руки. Федор задержал их. Улыбаясь, посмотрел в ясно-синие, серьезные глаза Грипочки.
— Я совсем иначе вас представляла, — сказала, покачивая головой, девочка.
— Лучше или хуже? — рассмеялся Волков.
— Проще. Не таким важным.
— Это я-то важный? Неверно, Грипочка. Я совсем простой. Она на вас очень похожа, Татьяна Михайловна.
— Говорят, — сказала Троепольская. — Только гораздо умнее и красивее меня. Грипочка, ты можешь даже поцеловать дядю. Он был мне совсем как родной…
Девочка покорно протянула Федору свои губки. Он поцеловал ее. После этого Троепольская привлекла девочку к себе и также поцеловала ее несколько раз.
— Какая она прелесть, ваша сестричка! Эта маленькая Агриппина Михайловна Мусина-Пушкина…
— Она сироточка моя, — вздохнула Троепольская. — А какое у нее чудное сердечко! Правдивое и неподкупное.
Федор был растроган этой сценой. Чтобы скрыть готовые выступить слезы, сказал:
— Подойдите же ко мне поближе, милая Грипочка. Я хочу поболтать с вами попросту.
Девочка подошла.
— О, болтать она мастерица! — сказала Троепольская. — И вы можете говорить ей «ты». Она еще дитя. Ты разрешаешь, Грипочка?
— Разрешаю. Мне, почитай, все говорят «ты». Знакомые, конечно.
— Прекрасно. Мы тоже уже знакомы. Я приобрел сегодня такое лестное знакомство, о коем час тому назад и не мечтал. Я тебя буду очень любить, милая Грипочка.
— Я вас тоже. Я только важных не люблю.
— Хорошо, что я, при ближайшем рассмотрении, оказался не важным, — засмеялся Волков.
— Важных иначе, — которые большие, толстые, и сопят. А вас можно любить, как и дядю Сашу.
— Кто это — дядя Саша? — спросил Волков.
— Это мой муж, Александр Николаевич Троепольский. Они с Грипочкой большие друзья, — пояснила Татьяна Михайловна, неожиданно заинтересовавшись рисунком своего халатика. — Он сейчас должен зайти сюда. Вы и с ним познакомитесь.
— Очень приятно.
Наступило молчание. Федор неожиданно позабыл все слова. Татьяна Михайловна также молчала, изучая свой халатик. Грипочка удивленно посмотрела на того и на другого. Осторожно приласкалась к Волкову.
— Вы тоже хороший? А у вас есть жена? Нет? А почему?