Федотов. Повесть о художнике
Шрифт:
Казалось, что рисунок скоро найдет в России широкое применение. Был интерес к иллюстрированным изданиям, изображающим сегодняшний день. Но время было трудное, грозное, предреволюционное, люди еще не знали завтрашнего будущего, не знали причин собственного своего настроения.
Даже Белинский впоследствии радостно удивился, услыхав о Французской революции 1848 года.
Но пока до нее было еще далеко.
Жил и разорял издателей в Петербурге Александр Павлович Башуцкий — сын петербургского коменданта. В 1834 году он предпринял новое издание «Панорамы Петербурга», оставшееся неоконченным. После многих новых
Белинский в рецензии писал: «…что по части изящно-роскошных изданий мы можем собственными силами и средствами не уступать иногда и самой Европе».
Рисунки в выпусках были работы Тимма и Шевченко. Белинский говорил, что они «отличаются типической оригинальностью и верностью действительности».
Текст был слабее, но в намеченных выпусках должен был выступить М. Лермонтов с очерком «Кавказец».
Всего было 14 выпусков.
Приняли участие в изданиях В. Ф. Одоевский, В. И. Даль, В. А. Соллогуб, И. И. Панаев, Г. Ф. Квитка-Основьяненко, Е. П. Гребенка.
Издание вызывало нападки Фаддея Булгарина, который сам выпускал книжками фельетоны с иллюстрациями. Фельетонист обижался на конкурентов и наводил на них гнев начальства обвинениями в неблагонамеренности. Нападки цензуры вызвал очерк «Водовоз».
Булгарин выпустил очерк «Водонос», как бы исправляя жизнеописание.
Водонос у Булгарина жил очень благополучно, хорошо питался и привозил в деревню большие деньги.
После четырнадцатого выпуска издание прекратилось, вероятно, оно было задушено цензурой.
Иллюстрированные издания и потом появлялись много раз, но не становились традицией. А. Башуцкий после шумной жизни, литературных и служебных неудач кончил крупной растратой казенных денег и уходом в монастырь; дело заглохло.
Во Франции слово «Гаварни» из названия глухой деревни превратилось в фамилию создателя нового рода искусства.
В «Современнике» в 1847 году было напечатано письмо Тургенева из Парижа, где описывались последние новости дня. В них мы читаем: «В Париже вышел превосходный альбом „Избранные сочинения Гаварни“. Вот где можно познакомиться с современным парижским обществом. Гаварни великий комик, и в настоящую минуту можно сказать смело —. у него нет соперников».
Близкий друг Федотова, художник Жемчужников, в воспоминаниях пишет: «Но увлекался Гаварни не я один, начинающий юноша. Увлекался им и такой художник, как Федотов, который говорил: „…ежели нам нравится, мы увлечены и копируем, значит это выше нас“».
У Федотова есть листы с пометками: «перечерчивал» с Гаварни, но у Федотова другая тематика. Париж Гаварни — Париж улицы и маскарада. Это нарядный Париж, хотя за этой нарядностью есть и горечь, но все же это как бы Париж туриста.
Петербург Федотова — это Васильевский остров; заснеженные улицы, озябшие люди. Тема его рисунков — бедные люди; такая тема раскрывалась Гоголем, Достоевским, Некрасовым.
Федотов успел дать несколько рисунков-иллюстраций, в том числе и к рассказу Достоевского «Ползунков» и к тогда еще не напечатанному рассказу Тургенева «Из записок охотника» — «Два помещика».
Судьба русских иллюстраций того времени горька. «Иллюстрированный
Все пути, на которые выходил Федотов, оказались дорогами запрещенными; он переступал всегда ту черту, за которой изображение было уже запрещено.
Гаварни было легче, чем Федотову, даже при неуспехе.
Этот художник после 1848 года ушел от рисунка, от иллюстраций и занялся гордым и тогда безнадежным делом — вопросом о развитии воздухоплавания.
Художник, оставив искусство, перешел к технике, но к технике будущего, выбрал себе неудачу высокого рода.
Павел Федотов хотел издать «Свежего кавалера» литографическим путем.
Режим хотел превращать человека в мундир, в строй, он как бы поглощал человека, покрывая его рангом, чином, орденом, но он не хотел видеть безумия этого превращения.
Пускай человек в бессилии считает себя испанским королем, но царским орденом он и в безумии считать себя не смеет.
У Федотова чиновник не превратился в орден, но орден утешает его, утешает в нищете, хотя орден сочетается с рваными ботинками. Все это кажется шутливым, но лучше все это показать, по мнению цензуры, без ордена.
Конфликты сюжетов сепий и картин Федотова основаны на грустном негодовании.
Ни Гаварни, ни Хогарт не являются художественными соседями Федотова, хотя он их внимательно изучал.
Павел Андреевич сосед с новой русской прозой, сосед Достоевского — более спокойный, жизнерадостный, но оказавшийся в результате раздавленным.
В манере рисовать Федотова нет подчеркивания легкости и свободы наброска.
От французов Федотов взял сюжетность изображения и неожиданность подписи.
Гаварни смог выразить себя; для Федотова не нашлось места показать свое мастерство. Цензура не позволила Некрасову и Панаеву создать серию иллюстрированных альманахов. А. И. Сомов отмечает, что художник-литограф Александр Козлов пытался наладить издание федотовских рисунков, но Федотов к этому времени уже увлекался живописью: он «…находя слишком долгим и скучным для себя отделывать нарисованное, полагал пригласить для дополнения отделки и „приведения“, как он выразился, его композиций в „грамматику“ опытного рисовальщика».
В результате был приглашен художник Семечкин. Книга под названием «Сцены из вседневной жизни. Рисунки П. А. Федотова» вышла в СПБ в 1857 году, уже после смерти художника.
На рисунках Федотова внизу подписи Семечкина, который подрисовал к рисункам обстановку и огрубил черты набросков.