Фельдмаршальский жезл. Николай Николаевич
Шрифт:
«Если же монарх, не принимая на себя управления армией, присутствует во время войны в армии в сопровождении военного министра, особого штаба его величества, свиты, иностранных послов и военных агентов, то такое положение совершенно недопустимо, ибо как бы монарх ни доверял главнокомандующему, всё же главнокомандующий не может не чувствовать над собой постоянного контроля; всё же ему трудно будет действовать вполне самостоятельно.
Ведь нельзя же ему скрывать от монарха свои намерения, и не может же монарх узнавать о предположениях
Николай Николаевич-Старший в том письме государю высказался и против того, чтобы в действующей армии находились его сыновья, особенно наследник-цесаревич. Он высказал старшему брату такое личное пожелание:
«...Чтобы никто из великих князей не получил назначения в армию, как лица безответственные и не привыкшие всей обстановкой их жизни к строгой дисциплине».
У императора же Александра II были свои взгляды на сей счёт. В ответе, который отличался спокойствием духа, государь соглашался с мнением главнокомандующего. Он писал, что в армии всё время присутствовать он не намерен, поскольку в столице у него накопится много неотложных дел по управлению государством, что будет чаще находиться в Румынии, чем в Болгарии, то есть за Дунаем. И будет приезжать в армию только для того, чтобы поблагодарить войска за одержанные победы, посетить раненых и больных:
«И каждый раз я буду приезжать не иначе, как с твоего согласия. Одним словом, я буду братом милосердия».
Император писал также, что особый характер похода — освободительный для православной славянской Болгарии — может вызвать непонимание российской общественности, почему в армейских рядах нет великих князей из семьи Романовых. Это касалось прежде всего наследника Александра. Самодержец писал брату:
«Во всяком случае Саша как будущий император не может не участвовать в походе, и я этим путём надеюсь сделать из него человека».
Война показала, что цесаревич Александр не «испортил» своего места, командуя Рущукским отрядом, составленным из 12-го и 13-го армейских корпусов. Одна из султанских армий, привязанная к местоположению четырёхугольника крепостей, так и не смогла прийти на помощь осаждённой Плевне.
Что же касается самого императора Александра II, то он пробыл с военным министром Милютиным на театре войны семь месяцев, то есть больше половины кампании на Балканах. И естественно, своим присутствием не сковывать действия главнокомандующего он не мог.
8 апреля в Кишинёв из Константинополя прибыла находившаяся там на конференции делегация Черногории. Она возвращалась домой окольным путём, так и не войдя с Оттоманской Портой ни в какие мирные отношения. Черногорцы хотели поговорить о своих делах с русским командующим по поводу предстоящей войны с Турцией.
Николай Николаевич приветливо принял уполномоченных небольшого княжества, затерянного в теснинах Чёрных гор. Разговор с главой делегации Божидаровичем и его коллегами-дипломатами,
— Как вас приняли султанские власти в Константинополе?
— Были каждый день весьма любезны и предупредительны, ваше высочество.
— Как это выглядело?
— Поили кофеем, угощали курительными трубками. Вот только о делах говорить избегали, переговоры откладывали со дня на день. Так ни о чём и не договорились мы с ними.
— Как вели себя на переговорах англичане? Особенно их посол Кемб? И адмирал Гобар-паша? Он же из британцев на султанской службе?
— Славян англичане ненавидят. Все пытались склонить нас к уступчивости туркам, забыть беды нашей Черногории. Особенно этот адмирал. Все старался нас уговорить поверить любым обещаниям турок.
— А вы что на это ответили Гобар-паше?
— То, что в нашем княжестве слишком хорошо знают цену этим обещаниям.
— Значит, ваш князь Николай не пойдёт сейчас на мир с Турцией, даже если на этом будут настаивать англичане?
— Ваше высочество, у черногорцев сегодня есть пословица: «Если бы я сделался на минуту Богом, то первое, чтобы сделал, — это убил англичан».
— Турки, как мне известно, называют черногорцев в боях молодцами. Они говорят, что с ними нельзя драться. Знаете ли вы о таких словах османов?
— Конечно, знаем. Турки называют наших воинов дьяволами, которые дерутся не как люди. Что черногорцы, вместо того чтобы стрелять из ружей, бросаются в ятаганы.
— Чем и как, господин Божидарович, вы воюете с турками?
— Мы сначала думали о том, что при нынешнем скорострельном оружии нам в ход холодное оружие пускать не придётся. Начиная войну, мы имели всего сорок патронов на человека, тогда как у турок их было до двухсот на человека. Но этот пробел мы с первых дней заполняем рукопашными схватками.
— Весьма похвально. Русский солдат тоже любит ходить в штыки. Это наш излюбленный бой.
— Черногорцы идут в ятаганы налегке. Они сбрасывают с себя кафтаны и снимают гетры. Так легче биться.
— Мне известно, что у вас почти совсем нет артиллерии?
— Это верно. Пушки, которые мы заказали и купили, австрийцы через границу не пропускают. Равно как и снаряды. Но у нас есть несколько орудий, захваченных у турок.
— Черногорцы сильно ненавидят турок?
— Как в черногорской поговорке: «Если сварить в одном котле черногорца с турком, то навар бы и тот не соединился».
— Албанцы, ваши соседи, поддержку дают Черногории?
— Они хоть и мусульмане, тоже настроены против Стамбула. Рано или поздно албанцы присоединятся к нам и будут требовать для своей земли независимости от турок. Как то пытался сделать их воевода Георгий Кастриоти, прозванный Скандербегом.
— У султана, на ваш взгляд, есть способные полководцы?
— Есть, но мало. Похвалить можно разве что только Гафиза-пашу да Мегмет-Али-пашу.
— Господин Божидарович, я прошу вас от имени императора России, моего брата, передать вашему князю Николаю поклон. И что мы помним разговор, который состоялся у нас во время последнего визита черногорского князя в Санкт-Петербург.