Феликс Веселов. Три знака
Шрифт:
Однако прошлая жизнь не отпускала меня; а я нередко и не стремился вырваться
из её цепких объятий: ещё не раз по уши залезал в нравственную помойную яму
и хрюкал там от удовольствия.
И снова, как теперь мне представляется, Господь вытаскивал меня оттуда-
а я порой ещё и брыкался!
Вот в такой обстановке я получил первый знак. Был у меня в то время знакомый,
Промышлявший разным,
у него дореволюционные религиозные издания. Характера он был недоброго, жёлчного,
“знал всё” (тип дореволюционного деревенского начетчика), а я нелепо делился с ним
многими своими мыслями, обстоятельно отвечал на бездельные вопросы…
Однажды он привёз мне какие-то книги и, как это часто бывало, задержался;
мы разговорились. По обыкновению едко посмеиваясь, он объявил мне, что
никакой я не христианин, потому что не молюсь. Это задело меня за живое (он был
в то время поклонником Вейнингера, Шопенгауэра и к христианству относился,
мягко выражаясь, прохладно) и я напыщенно ответствовал ему, что не молюсь
потому , что не чувствую в этом внутренней необходимости, а в подлинном христианстве
(вроде я тогда понимал, что такое “подлинное христианство”!) главное-искренность веры,
а не формальное исполнение обрядов, бессмысленное механическое бормотание
вызубренных молитв…И ещё что-то в этом роде. Мера глупости основной мысли,-
не молюсь оттого, что не чувствую нужды в этом- была “велика и обильна”, но говорил
я честно: действительно , я ещё не ощущал тогда потребности в молитве.
Через некоторое время после этого разговора я совершенно неожиданно оказался
осенью 72-го года в невыносимо фальшивой и безнравственной ситуации,
причиняющей боль и волнение близкому мне человеку (которому в то время нельзя
было волноваться). Невольным виновником был я сам. Я резко прервал её- и остался
в полном смятении наедине с собой. Чувства возмущения, стыда, тревоги, ещё чего-то
переполняли меня, я не находил себе места. Не знаю, как, зачем, почему я схватил
Священное Писание- помню, что оно оказалось у меня в руках.
Я автоматически, думая совсем о другом, открыл его, так же автоматически посмотрел
на открытую страницу- и увидел слова, которые я сначала совершенно не понял,
потому, что продолжал думать о своём. Лишь постепенно до меня стал доходить смысл
читаемого мною : “Марфа! Марфа! ты заботишься и суетишься о многом,
нужно. Мария же избрала благую часть, которая не отнимется у неё…” Опустил глаза
чуть ниже:”…один из учеников сказал Ему: Господи! Научи нас молиться…Он сказал им:
когда молитесь, говорите: Отче наш, сущий на небесах!...”. Евангелие от Луки, конец 10-й
и начало 11-й главы.
Если бы я увидел в машинально раскрытой книге самые гневные, самые страшные слова
Христа, если бы я прочёл:”змии, порождения ехидны”, или:”се, оставляется дом ваш пуст”,- они не поразили бы меня, как эти слова, ибо тогда я твёрдо знал, что заслуживаю
самых гневных слов, они- справедливы.
Больше всего меня потрясла именно мягкость упрёка , сострадающая доброта
Слов Исуса, обращённых лично ко мне (в чём я не мгновения не сомневался!)- в той
гнусной ситуации, в какую я попал по своей вине, они звучали в моём сердце…
Не могу передать, как звучали. Я был оглушён ими, такими тихими!
Помню, что потрясённо рассматривал эту страницу, перечитывал-“когда молитесь,
говорите :’’Отче наш…”;закладывал страницу пальцем и рассматривал всю книгу,
будто увидел её впервые…
Конечно, сразу вспомнил свой разговор с “начётчиком”-и стало стыдно! Вспомнился
и мимолётный странный случай, происшедший минувшим летом того года.
Дело было утром. Проснувшись, я наспех умылся (спешил куда-то); напеваю что-то,
вбегаю в комнату, где стоит мой письменный стол, - и испуганно застываю на пороге:
у письменного стола стоит, склонив на грудь голову в остроконечном капюшоне и
молитвенно сложив руки у груди, полупрозрачная, серовато-голубоватая фигура
(потом подумалось;”как из сигаретного дыма”)…Я откровенно испугался- и хотя
внешне это никак не проявилось, в то же мгновение фигура, не меняя своих очертаний,
начала таять и медленно (за 2-3 секунды) исчезла.
Придя в себя, я подумал, что фигура очертаниями напоминала фигуру на картине
М.В.Нестерова ”Видение отроку Варфоломею”-ту, что справа; только я видел её
в левой (от двери) части комнаты и была она обращена вправо (к той стене, на
которой, спустя два года, стали появляться иконы). Больше я ничего не сообразил
тогда, а жаль!... (сейчас я думаю, что это было первое “указание” (знак) начинать
молиться. Поскольку я ничего не понял, последовало второе “указание” (знак)