Феминиум (сборник)

Первушина Елена Владимировна

– Что все это значит? – возбужденно спросил «Томас». Голос у него был не тем, что утром, но не от волнения, просто он принадлежал другому человеку – сейчас он был женским.

– Тебе виднее.

– У кого…

– Предположим, я нашел это у себя под подушкой.

– Ты допросил подушку?

– С пристрастием. Но она молчит.

– Ты сам начертил эту карту, мерзавец!

– Ага. Как только ознакомился с одним документом, очень секретным. Напоминаю тебе, если ты забыла: подготовка и организация терактов не мой профиль.

– Ты мерзавец!

– Так все это действительно имеет смысл?

– Уж

будь уверен.

– А как погода в Рейкьявике?

– Накрапывает дождик, но грозы не предвидится.

– Учти, – напомнил господин Мюллер, – в Далласе тоже поначалу было солнечно.

«Томас» ничего не ответил.

В одиннадцать позвонила Сузи.

– Господин Мюллер?

– Я за него.

– Простите, Карел.

– То-то.

– Я хотела узнать…

– Шано не вернулась, – сказал господин Мюллер. – Но она в надежном месте.

– Спасибо, – ответила Сузи. – Я позвоню завтра.

Шли дни.

Высокий Гость благополучно перемещался по Европейскому Союзу – из Рейкьявика в Копенгаген, оттуда в Гаагу, и так далее, не тратя на каждую остановку более полутора суток, встречая везде и всегда теплый и дружественный прием: почетные караулы к трапу, улыбающиеся лица, звездно-полосатые флажки в руках. Единственной его проблемой были судороги лицевых мышц и ноющее правое запястье, отчего ему помогали легкий массаж и теплые ванны с морской солью.

Каждый вечер господину Мюллеру звонил «Томас» и сообщал очередную сводку:

– В Копенгагене ясное небо. В Гааге облачность переменная, но осадков не ожидается, – непременно заканчивая его неизменным: – В Корисе густой туман.

«Томас» все надеялся, что господин Мюллер войдет в его положение и сообщит что-то еще, но тот только благодарил за информацию и отключался – он считал, что сделал все что мог. Так и было – карта-схема Корисы помогла выявить самые удобные позиции для снайперского обстрела по пути следования кортежа, а в одной из точек даже удалось обнаружить следы приготовлений к возможной акции. Но к счастью или стараниями господина Мюллера – «Томас» подозревал, что это одно и то же, – посещение Высоким Гостем Корисы обошлось без неприятностей. Однако сводки погоды, хотя это и не входило в обязанности «Томаса», продолжали регулярно поступать к господину Мюллеру даже после отбытия Высокого Гостя в «новые» европейские территории.

– В Варшаве жара.

– В Риге сверкнула молния, но ее никто, кроме метеорологов, не заметил.

– Я видел репортаж…

– Это была не молния, просто недоразумение. Молния ударила в громоотвод.

– Это был грозовой фронт или отдельная туча? – полюбопытствовал господин Мюллер.

– Совсем небольшая, – ответил очередной «Томас». – К сожалению, она самоликвидировалась до нашего прибытия.

– Ай-ай-ай. Какая потеря для метеорологии, – посочувствовал господин Мюллер.

Ежедневно по вечерам звонила Сузи, но с ней разговор был короток: она искала, но ничего не могла найти, а он ничего не мог сказать нового, кроме того, что Шано все еще в надежном месте.

Сам же господин Мюллер ежедневно по несколько часов читал вслух «Северингерт» хитрому существу, которое заняло тело и сознание Шано и упорно продолжало именовать себя Сандрой-Лусией. В первые дни, когда оно

еще не потеряло надежду обмануть господина Мюллера и выбраться из подвала, оно вело себя относительно разумно: взывало к трезвому рассудку, напоминало об уголовной ответственности за незаконное содержание, иногда плакало и жаловалось на свою судьбу. А после того как Высокий Гость посетил Корису – господин Мюллер тогда вынужден был провести в подвале практически весь день, – его поведение резко изменилось: оно окончательно потеряло всякую сдержанность, и приступы дикой ярости чередовались у него с не менее жуткими приступами глухого отчаяния, а закончилось это светопреставление абсолютной меланхолией. На следующий день оно все еще рвалось из клетки, но безнадежность опоздания туманила остатки сознания, лишая существо человеческого облика – оно просто выло и скулило, словно дикий зверь.

После Лиссабона (небольшая облачность, легкий юго-восточный ветерок, но ничего существенного) и вовсе затихло.

В голову господина Мюллера порой закрадывалась преступная и крамольная мысль, что, если Шано не придет в себя к тому времени, как Высокий Гость уберется к себе за океан, пожалуй, имеет смысл освободить Сандру-Лусию – пусть себе летит следом, выполняет свое задание. И если американские метеорологи не смогут помешать, то пусть об этом у них голова болит. Зато Шано вновь станет прежней и наконец вернется – не такая уж она у него дура, чтобы не выкрутиться из сетей тамошних наблюдателей за погодой! А если что, он найдет рычаги воздействия на «Томаса»…

11

– Если ты меня убьешь, тебе все равно не выйти из подвала, – предупредил господин Мюллер.

– О господи, патрон, – устало ответила Шано, – да кому вы нужны.

Господин Мюллер открыл замок и отошел в сторону.

Шано, пригнувшись, выбралась из клетки через низенькую дверцу.

– Могу я одеться? – спросила она в пространство.

– Можешь. Твои вещи там, – кивнул господин Мюллер на притулившийся в углу кофр, успевший слегка обрасти вездесущей пылью за те дни, что стоял здесь.

Шано отошла в угол и начала одеваться, не глядя сторону патрона, тоже собиравшего мелочи в пластиковый пакет.

– Так необходимо было меня раздевать догола? Здесь не жарко, – сказала она, не оборачиваясь и застегивая блузку.

– Ты даже не представляешь, что способен сделать человек из куска ткани, – ответил господин Мюллер. – Зато я дал тебе три листа поролона. Не моя вина, что от них осталась одна труха.

Йонти Сандра-Лусия, похоже, не ощущала подвальной прохлады. Во всяком случае, господин Мюллер за все дни ни разу не наблюдал на ней гусиной кожи. Зато капли пота – видел не раз.

– Если же ты, – продолжал он, – стесняешься меня, то зря. За свою жизнь я столько женщин повидал, что тебе и не снилось. И в одежде, и без одежды, и даже…

– Без кожи, – закончила за него Шано. – К тому же я не в вашем вкусе. Я помню, патрон. А вы повторяетесь.

Господин Мюллер, продолжая укладываться, улыбнулся.

– С возвращением тебя, девочка.

Шано обернулась.

– Значит, меня освобождают совсем?

– Совсем, – ответил господин Мюллер. – Если только ты не возражаешь, чтобы я завязал тебе глаза.