Фемистокл
Шрифт:
Сначала состоялся суд над проворовавшимися логистами, двое из которых сумели свалить всю вину на покойного Софенета. В результате огромный штраф пришлось платить старшему сыну Софенета. Третий из логистов, Эвмел, отделался незначительным штрафом, поскольку его защищал лучший друг Фемистокла Эпикрат, поднаторевший в такого рода делах. Аристид поначалу даже решил, что Эпикрат пребывает во вражде с Фемистоклом, ибо тот на суде всё валил на архонта-эпонима, выгораживая Эвмела. На самом же деле Эпикрат переиграл и Аристида, и председателя суда. Они оба полагали, что теперь-то Фемистоклу придётся очень плохо: груз доказательств против архонта-эпонима был слишком велик.
Однако Фемистокл с блеском выпутался из сложнейшей паутины обвинений. Ничего по сути дела
Домой из гелиэи [55] Аристид пришёл еле скрывая клокотавшую в нём ярость. Он наорал на слуг, а за обедом излил супруге своё невысказанное недовольство.
– Прав был Солон, утверждавший, что судить и властвовать должны люди знатные, получившие это право от богов, самых первых устроителей Афинского государства, - кипятился Аристид.
– При Солоне так и было. А ныне в суде заседают голодранцы, неучи и мужланы! Любой мало-мальски обученный оратор способен забить этим горе-судьям мозги откровенной ерундой, отвлечь их от сути дела и выиграть процесс, понося эвпатридов и превознося свои заслуги перед демосом. О Фемида! [56] Ты и впрямь слепа, коль позволяешь негодяям вроде Фемистокла трактовать законы себе в угоду и дурачить суд. Сегодня он обворовал государство на двадцать талантов и убедил почти всех присяжных в своей правоте. Завтра он обворует казну уже на шестьдесят талантов, а тупоголовые судьи будут стоя рукоплескать, восхищённые речью о величии Афин!
[55] Гелиэя– народный суд в Афинах, созданный Солоном.
[56] Фемида– богиня права и законного порядка.
Кусок не лез Аристиду в горло. Он придирался к поварихе, говоря, что лепёшки пригорели, рыба несвежая, а сыр - твёрдый, как камень!
Досталось от Аристида и законодателю Клисфену, который, по его мнению, совершил непростительную ошибку, отняв гражданское судопроизводство у Ареопага и передав в народный суд - гелиэю. Злость распирала Аристида от осознания того, что Фемистокл вышел практически сухим из воды, а виноватым оказался покойный Софенет, за которого теперь отдувается его старший сын.
Судебные процессы грозили затянуться ещё на несколько месяцев, поскольку в списке обвиняемых числилось ещё много людей. Однако в Аристиде что- то надломилось. У него уже не было прежнего желания докапываться до истины, поскольку он видел, что всё отдано в руки случая, а не правосудия. Аристид закрыл глаза на то, как его друзья, проходившие по обвинению, скрывают улики, договариваются с судебными следователями о снисхождении, суют взятки направо и налево. Часть улик он уничтожил сам, устав от просителей, обивавших порог его дома. Шум вокруг процесса и вовсе стал стихать после того, как Аристид снял обвинение с самых знатных виновных. Народ, не получивший любимого зрелища, когда выносятся суровые приговоры отпрыскам знатных семейств, был разочарован в Аристиде и выражал ему своё недовольство. Знать же, наоборот, расточала похвалы человеку, который, по её мнению, вовремя одумался.
Аристиду же были одинаково неприятны и гнев народа, и признательность эвпатридов, поскольку он впервые в жизни пошёл на сделку с самим собой.
Но самый страшный удар ожидал Аристида по окончании срока его полномочий главного казначея. Фемистокл
Аристид был раздавлен. Афинское правосудие казалось ему каким-то злобным фарсом! Фемистокл, укравший из казны двадцать талантов, отделался ничтожным штрафом. Аристид же, не взявший из казны ни обола [57] и пострадавший по недобросовестности одного из своих помощников, присвоившего горсть серебряных монет, получил самое суровое наказание.
Судебная комиссия уже отправилась производить опись имущества Аристида, когда первые и лучшие из афинских граждан возмутились. Возмущение это достигло такого накала, что Аристид был немедленно оправдан и даже вновь назначен на прежнюю должность.
[57] Обол– мелкая серебряная монета, в драхме было шесть оболов.
Но он не только отказался от должности казначея, но и произнёс перед согражданами речь, полную обиды и недовольства существующим положением вещей в Афинском государстве.
– Когда я старался следовать закону и покарать главного вора Фемистокла, то на меня ополчились и бедные и богатые, - с горечью говорил Аристид.
– А из-за недостачи в несколько драхм я опозорен на все Афины. Теперь, спохватившись, сограждане удостаивают меня честью вновь стать казначеем. Однако я сам отныне стыжусь этой чести и сожалею о вас, граждане афинские, ибо вы охотнее одобряете того, кто угождает негодяям, нежели того, кто охраняет государственную казну. В результате наша демократия более похожа на червивое яблоко. Причём сами черви, разъедающие его, громогласно возмущаются тем, что всё подвержено наговорам, воровству и подкупам. А кто виноват? Виноват, оказывается, я, поскольку один желаю быть честным и следовать закону.
Когда Аристид кончил говорить, то площадь перед зданием Пританея, полная народа, хранила гнетущее молчание. Тысячи собравшихся здесь граждан разом словно онемели. И только Фемистокл и кучка его друзей, среди которых были Эвмел и Эпикрат, рукоплескали Аристиду.
Этим рукоплесканием Фемистокл хотел напомнить недавний разговор о несовершенстве афинского законодательства.
И Аристид понял это.
Он удалялся с площади с высоко поднятой головой, и люди расступались перед ним. Кто-то выкрикивал ему похвалу, кто-то просил прощения, кто-то заверял в своей дружбе… Аристид никому не отвечал. И хотя лицо его было непроницаемо, в голове вертелись мысли: «О сборище воров, льстецов и завистников! Сейчас вы меня превозносите, а три часа назад были готовы топтать ногами! Вы готовы восхищаться моей честностью только при условии, что я не Пуду мешать вам расхищать государственное добро. Воистину, вам надлежит жить по законам Драконта, а не по законам Клисфена. Только страх смертной казни способен удержать негодяев всех мастей от воровства и нарушения закона!»
Глава третья. ОСТРАКИЗМ
После всего случившегося неприязнь между Аристидом и Фемистоклом переросла в самую явную вражду. Аристид считал своим долгом отплатить недругу за козни, с помощью которых Фемистокл его умилил, доведя до суда. И главное, старался воспрепятствовать начинаниям Фемистокла, чтобы уменьшить его всё возрастающее влияние на толпу. Пусть лучше народ, рассуждал Аристид, оставит без внимании некоторые из полезных для государства советов, лишь бы Фемистокл не сделался всесилен, одерживая в общем собрании победу за победой.