Феникс
Шрифт:
– Загадками изволите изъясняться.
– Расслабьтесь, приятель, и смените прокладку. Надеюсь, вы по достоинству оценили мою шутку на счет вашей ликвидации?.. Ха-ха-ха... Это моя маленькая месть. Заметьте, кстати, что я веду себя цивилизовано.
Георгий манерно преклонил голову, в знак того, что он признает благородство своего визави, и отвернулся от неприятного лица, глянул на собравшихся. Альбинос сейчас весь как-то лоснился - то ли от пота, то ли от полуистерического возбуждения. Он нетерпеливо подскакивал на месте и преувеличенно громко хохотал, рассказывая анекдот человеку с лошадиным лицом.
Георгий заприметил бронзовую пепельницу в виде человеческого черепа с отрезанной макушкой, взял ее, поставил на подоконник. Потом открыл форточку, и струи дыма устремились наружу. "Бедный Юрик", - сказал Ланард и опустил кончик сигареты в пустоту металлического черепа. Не брезгуя замараться и терпя боль, он медленно шевелил ногтем и подушечкой пальца по огоньку, пока с него не упал весь пепел. Так стряхивают пепел садисты и люди, не боящиеся замарать руки в грязи, - подумал Георгий и взглянул на альбиноса, чтобы проверить свою наблюдательность. Многое можно сказать о человеке, наблюдая, как он стряхивает пепел. Альбинос, несмотря на свою внешнюю нервозность, стряхивал пепел аккуратно, стуча выпрямленным пальчиком вдоль сигареты. Хорошо воспитан, женственен, артистичен, потенциальный или явный педераст, - сделал вывод наблюдатель. Сам Георгий имел привычку стряхивать пепел решительным щелчком так, что иногда сбивал огонек. Значит, о нем можно было сказать, что он - человек волевой, решительный, но иногда склонен к импульсивным, необдуманным поступкам. Верны или ошибочны любительские психологические штудии Георгия, мы не знаем и спорить не будем.
На снежно-белой вершине холодильника, стоявшего возле окна, подле горшка с комнатным цветком, сидел старый знакомый, недружелюбно поглядывая исподлобья на ворвавшуюся компанию. "Кыс-кыс-кыс", - сказал Георгий и погладил кота по большой черной голове. Кот норовил уклониться от непрошеной ласки и нервно стучал хвостом. Не выдержав фамильярности, гордое животное спрыгнуло на доску подоконника, декорированную под мрамор.
Муж Инги грубо взял за шкирку любимца хозяйки, отодрал от подоконника и подвесил беднягу в воздухе.
– У, какую пузень нажрал, боров!
– сказал он, трогая живот кота другой рукой.
– Жируешь, курва, на хозяйских-то дармовых харчах и в ус не дуешь, сукин ты кот... Ну-ка, покажи, есть ли у тебя яйца, или тебя кастрировали? Ага, есть... О какие! А что тогда тут лежишь? Бабу ищи...
– Ланард, перестань мучить животное, - проворчал гитарист; оттянул басовую струну и отпустил ее как тугую тетиву лука: "бум-м-м-м", загудела струна.
– Моа-аяв!
– вякнул "боров" и крутанулся, чтобы мазнуть когтистой лапой обидчика, но Ланард оказался проворнее - вовремя отбросил кота. Тот шмякнулся на пол, на четыре точки, и умчался к "мамочке", задрав хвост трубой.
Бородач посмотрел на свои руки и вытер их о полы пиджака.
– Линяет, сволочь, - сказал он брезгливо, потом как бы вспомнив что-то, ударил себя ладонью по лбу и шагнул к гитаристу.
– Федор!
– сказал он, доставая из внутреннего кармана пиджака бумажник и вынимая из него приличную пачку денег в гигиенической пластиковой упаковке. Это были литавские кроны.
"Вот что у него там топорщилось, - сказал про себя Георг, - совсем не то, что я думал..."
– Вот, Федя... Федор Дмитриевич... Самое время, думаю,
Гитарист отрицательно покачал головой, не отрываясь от своего инструмента. Гуигнгнм с конскими ноздрями, как сказал бы Джойс.
– Чудак, возьми, - настаивал Ланард, - здесь на 30 процентов больше обещанного первоначально, с учетом инфляции...
– Я не продаюсь, - разлепил наконец губы гуигнгнм.
– Отдай Никодиму, ему нужнее... на Машку истратит...
– Если ты боишься насчет этого... то стерильность гарантирую. Только вчера снял со счета.
При слове "стерильность" гитарист скорчил гримасу, будто его тошнит. Георгий смотрел на них и по какому-то странному наитию понимал то, что рационалист и логик не в состоянии был воспринять. "Лошадиное лицо" скоро умрет, подумал художник, с таким потусторонним лицом долго не живут. Ему ли бояться какой-то денежной чумы, когда он уже и так отмечен печатью смерти.
Раздался мелодичный звон колокольчика. На пороге возникла хозяйка и позвала всех к столу. Заиграла громкая музыка, и мужчины, выстраиваясь друг за другом, двинулись в большую гостиную. Не останавливаясь, они замкнули кольцо вокруг игорного стола, на котором стояли все те же хрустальные рюмки, но теперь уже наполненные до краев водкой. Женщины стояли возле стен и хлопали в ладоши. Игроки прошли один круг, потом другой. "Что за хоровод они тут затеяли?" - раздражительно и недоуменно подумал Георгий. Музыка внезапно оборвалась на полутакте, и все замерли как вкопанные. Затем повернулись лицом к столу, и каждый сел на стул, возле которого он остановился. Георгий, как новичок, везде запаздывал. Наконец и он присоединился к компании и так же, как и все мужчины, поднял рюмку с водкой, стоявшую перед ним. Все опять разом встали, вскинули рюмки и прокричали: "Фортуна!", после чего влили водку в открытые рты и сели.
Малопьющий Георгий хотел было направиться к столу с закусками, но сверху кто-то надавил на его плечо. Пришлось остаться на месте. Игроки сидели молча, выпучив глаза друг на друга. Георгий, как мог, несколько раз сглотнул, убирая изо рта противный водочный привкус. Он взглянул на Ингу, стоявшую в полумраке. Она смотрела на него, нервно сжав руки, в глазах ее застыл ужас.
Вдруг гитара с музыкальным грохотом упала на пол, а вслед за ней свалился и гитарист. С противоположного конца стола Георгий мог видеть только неестественно согнутую руку и оскаленные в зверской усмешке лошадиные зубы. "Кончено", - сказал альбинос, прикоснувшись пальцами к сонной артерии выбывшего игрока. Все засуетились. Гитариста подняли, положили на диван, застеленный уже кем-то полиэтиленовой пленкой. Потом усопшего разоблачили из одежды, обмыли губкой его тощее тело с выпирающими ребрами и стали напяливать на него черный костюм. Из маленькой комнаты принесли гроб и водрузили его на стол, за которым только что происходила игра под названием "Карусель смерти". Человеку с лошадиным лицом не повезло. Это к нему своевольная Фортуна повернулась задом. Он оказался самым слабым звеном в этом собрании.
Альбинос, который, как оказалось, был врачом, нервными штрихами стал писать протокол, свидетельствовавший о внезапной кончине от сердечного приступа Федора такого-то - человека и музыканта.
Георгий тихо встал и на ватных ногах направился к выходу. Комната и гроб с покойником поплыли у него перед глазами. Атмосфера в помещении вдруг напрочь лишилась кислорода, и ему казалось, что если сию минуту он не вдохнет свежего ветра, то в этом безумном доме еще одним трупом пребудет. В темноте коридора он как слепой котенок тыкался по стенам, силясь отыскать выключатель или запоры двери, все равно что, лишь бы вырваться отсюда побыстрей.