Феодора

Уэллмен Пол

Юстиниан на короткое время задумался.

— Думаю, что можно, — сказал он после небольшой паузы. — Ладно, попробуй все это с ними. Я отдам распоряжение оружейникам. Посмотрим, что у тебя получится.

Велизарий был совершенно доволен.

— Благодарю покорнейше, твое высочество! Я так боялся, что ты предложишь мне эскувитов. Если хочешь знать мое мнение, то скажу по чести: они ни на что не годятся, кроме парадов. Смотры да строевое обучение — из такой породы вояк еще не вышло ни одного истинного воина.

Всех развеселила его серьезность, он же обратился к Феодоре:

— О прекраснейшая, — сказал он, — за оказанное мне благодеяние я готов сделаться твоим рабом.

В

его голосе послышалось нечто такое, что вовсе не понравилось ей, потому что она прекрасно знала противоречивый мир чувств мужчин. Велизарий был очарован ею, а она не могла допустить, чтобы он долго пребывал в таком состоянии.

С другой стороны, она не могла и пренебречь им. Он друг Юстиниана, а женщина всегда ищет возможность проверить свою способность очаровывать на каждом мужчине, оказывающемся рядом. Такой легкий флирт, составляющий непоколебимую основу женственности, сам по себе инстинктивный и пленительный, был характерен и для Феодоры. Отвергнув как совершенно неприемлемое грубое или холодное отношение к Велизарию, она ощущала настоятельную потребность оставаться для него обаятельной и в то же время с беспокойством видела, как растет его восхищение ею, а это могло в конце концов стать опасным для обоих.

Важное и незначительное события случились почти одновременно.

Сначала произошло нечто важное.

В один из вечеров Юстиниан пригласил на ужин Велизария и Трибониана, и, хотя Феодора надела самый лучший наряд и самые яркие украшения к нему, и зеркало подтвердило, что она просто ослепительна, она не дождалась ни от кого из них хотя бы самого незначительного комплимента.

Это привело ее в замешательство. К тому же Трибониан не позволял себе ничего циничного, Велизарий ни слова не уделил военной теме, а Юстиниан вообще почти не разговаривал.

— Что вас беспокоит, господа мои? — наконец не выдержала Феодора.

— Почему ты спрашиваешь? — поинтересовался Юстиниан.

— Потому что никогда еще у меня не было такой унылой компании. — Она вопросительно улыбнулась.

Трибониан и Велизарий сидели молча, будто не зная, что сказать, а Юстиниан ответил сразу:

— Мы оказались в серьезной — даже чересчур серьезной — дипломатической ситуации, — сказал он.

— О! — воскликнула Феодора. Ей хотелось узнать подробнее о причинах, но не в ее правилах было вторгаться в ту сферу деятельности, которую мужчины считали слишком сложной для женского ума.

Юстиниан, однако, кое-что объяснил ей — возможно, только для того, чтобы немного разгрузить свой напряженно работающий мозг.

— Мои посланники и шпионы в один голос сообщают, что складывается сильный союз, направленный против империи, — сказал он угрюмо.

— В самом деле? — спросила Феодора, все так же проявляя сдержанность к предмету разговора.

— И главная движущая сила в этом союзе — Персия, — продолжил он.

Ее тут же осенило.

— А не в том ли причина, что царь Кавад взбешен провалом плана в отношении своего сына?

— Совершенно верно, — ответил Юстиниан.

— Это была та неудача, с которой трудно смириться, — добавил Трибониан, — в особенности потому, что, оказавшись в проигрыше, наш друг монарх вспомнил, что всегда кичился своей хитростью и удачливостью в делах.

— Но… — Феодора запнулась. — Ведь и раньше образовывались различные союзы, разве не так? Почему же именно этот представляет такую страшную опасность для нас?

Юстиниан взглянул на Трибониана.

— Все это ерунда, главное — в другом, — сказал он, помедлив.

Трибониан и Велизарий согласно кивнули.

Юстиниан снова повернулся к Феодоре.

— Главная опасность

этого союза, дорогая, состоит вот в чем. Мы могли бы уничтожить Персию, начни она войну против нас. Однако Кавад ведет переговоры о помощи еще с двумя крупными государствами и несколькими поменьше. Если эти переговоры завершатся успешно, он начнет войну с нами.

Феодора вопросительно подняла брови.

— Что это за государства?

— Вандалы Африки и остготы Италии — это серьезные силы. Кроме того, Эфиопия, жаждущая вторгнуться в южный Египет, и варварские народы к северу от наших границ — эти кровожадные дикари германцы, герулы [58] , гепиды [59] , булгары с аварами [60] , которые сродни гуннам.

58

Герулы — германское племя, обитавшее первоначально в Северной Европе. Около 500 года, после распада гуннского союза племен, основали на Дунае свое «царство», разгромленное в начале VI века лангобардами

59

Гепиды — группа германских племен, родственных готам. В конце IV века вошли в племенной союз гуннов. Во второй половине VI века покорены соединенными силами лангобардов и аваров

60

Авары — кочевой тюркский народ, вторгшийся в середине VI века в Центральную Европу. Принятые Юстинианом, они воевали против дунайских славян и основали в Паннонии свое царство

— Но если они все так враждебно настроены, почему же они не выступили против нас раньше? — спросила Феодора.

— Потому что они были разделены как разногласиями, так и расстоянием, — пояснил теперь уже Трибониан. — Вандалы и остготы вечно соперничают друг с другом, а между ними лежит море. И те, и другие отделены от Персии империей ромеев и теми варварскими народами, которые перечислил его высочество.

— Как же они могут устранить эти разногласия теперь?

— Кавад обещает варварам немало золота за то, что они нападут на нас, а его послы в Равенне, столице вандалов, сулят ни больше ни меньше как раздел империи ромеев между ними.

— Успешно вести войну против такого союза просто невозможно, — зловеще прогудел Велизарий. — Наши недруги могли бы обрушиться на нас сразу с нескольких сторон. Вандалы повели бы наступление на Киренаику, где мы плохо подготовлены к обороне, остготы могли бы вторгнуться в Иллирию и Грецию. Диким народам вообще ничего не нужно, кроме грабежа и кровавой резни. Персы же двинулись бы своими ордами с востока, они давно мечтают захватить всю Малую Азию и, в частности, столицу империи.

Феодора молча внимала этой словесной вспышке, осветившей смутно угадывавшиеся угрозы и страшные последствия их осуществления.

Однако она была дитя улицы, и что-то во всем этом показалось ей не соответствующим ее женскому опыту.

Пару мгновений спустя она отважилась поделиться своими мыслями.

— Мне кажется, что при таком союзе персы могли бы рассчитывать получить львиную долю добычи.

Юстиниан согласно кивнул.

— А как бы к этому отнеслись другие союзники? — упорствовала Феодора.

— Для нас совершенно безразлично, как они к этому отнесутся, — угрюмо сказал Юстиниан, — если к этому времени они захватят наши земли, разрушат наши города и истребят наш народ.