Ферн
Шрифт:
Эта мысль положила конец ее колебаниям. Она могла многое вынести, но делить Мэдисона с другой женщиной и быть при этом второй скрипкой она не могла. Она бросила простыни, которые только что нашла, шагнула к двери и распахнула ее.
Конь Мэдисона – весь в мыле от бешеной скачки – только что внес Мэдисона во двор. У Ферн защемило сердце. На Мэдисоне все еще была одежда, которую он носил на вечеринке. Он выглядел великолепно. Даже после его предательства ей нужно было собрать всю силу воли, чтобы отослать его назад в город.
– Не трудись слезать
Мэдисон спрыгнул на землю. Он не стал привязывать коня к столбу. Он подошел к Ферн и обнял ее.
– С тобой все в порядке? – спросил он. – Что случилось? Почему ты ушла? Почему не нашла меня?
Забота о ней проложила складки на его лбу.
(Не дай ему одурачить тебя. Он дурил тебе голову раньше. Если ты сейчас с этим не покончишь, это будет всегда продолжаться.)
– Нет, я не в порядке, – отвечала Ферн, сдерживая изо всех сил отчаянно бьющееся сердце. – У меня была ужасная головная боль, и на ногах у меня завтра точно будут мозоли. Кое-что еще у меня тоже болит, но это пройдет. Никогда в жизни я уже не буду так страдать. Никогда!
– Ты больна? – спросил Мэдисон. – Тебе не следовало уезжать одной. Надо было сказать об этом Розе или миссис Эббот.
– Я больше не позволю людям заботиться обо мне, – заявила Ферн, высвобождаясь из его объятий. – Я должна была знать с самого начала, что от этого одни неприятности.
– Я думал, тебе нравится Роза.
Ферн хотела бы, чтобы у нее хватило силы духа ударить его. Как он смел преследовать ее?! Добропорядочный человек в такой ситуации просто порвал бы с ней. И уж, по крайней мере, не стоял бы здесь с таким видом, будто она значит для него все в этом мире. Он должен быть вместе с Самантой и Маккоями. Вот где его место – среди красивых, богатых и образованных. Если бы в нем была хоть капля доброты, он бы забыл Ферн и позволил ей вернуться к ее коровам.
– Кто-то сказал что-нибудь обидное тебе? Когда я увидел твое платье, практически разорванное в клочья, я подумал, что с тобой случилось нечто ужасное.
Ну, хватит. Она не могла больше это выносить. Она ударила его кулаком в грудь. Не так сильно, как хотела бы, но достаточно сильно. У него глаза вылезли из орбит.
– Ты еще долго будешь притворяться? – спросила Ферн.
– Притворяться в чем?
Ферн схватила подушку и швырнула ее в Мэдисона. Он небрежно отмахнулся от нее.
– Притворяться в том, что я тебе небезразлична. Притворяться в том, что ты любишь меня.
Она швырнула в него свое одеяло. Оно не причинило ему вреда, но развернулось и повисло на нем. Мэдисон в гневе отбросил его в сторону.
– Что ты несешь, черт побери?
– Я говорю о той лжи, которую ты внушал мне в течение последней недели, а я, как дура, верила твоему вранью.
Она кинула в него сапог и промахнулась, но бросила в него другим сапогом и попала. Это так взбодрило ее, что она стала искать, чем бы в него еще запустить. Но в доме больше ничего не было. После того, как все было унесено торнадо, Ферн еще не занималась
– Что с тобой случилось? Еще часа не прошло с того времени, как мы разговаривали с тобой о свадьбе. А теперь ты бросаешься в меня чем попало.
– Не говори со мной о свадьбе, – ты, гнусный обманщик, – сказала Ферн и швырнула в него свой овчинный жилет. – Ты хотел поразвлечься со мной во время вынужденного пребывания в Канзасе, да?
Сквозь ворох штанов и рубашек, которые летели в него, Мэдисон бросился к Ферн. Схватил ее за запястье.
– Почему ты называешь меня обманщиком? Я же не смотрю на других женщин с тех пор, как встретил тебя.
Страшный гнев, который обуял Ферн, придал ей сил, и она освободилась от Мэдисона. Она схватила чашку, из которой пила кофе, и кинула в него. Чашка разбилась о стену прямо за его спиной.
– А Саманта Брюс, ты, негодяй? – крикнула она, в отчаянье пытаясь найти что-нибудь еще, чтобы запустить в Мэдисона. Она нашла шпоры. Одна пролетела мимо него, но вторая ударила его в грудь, издав глухой звук.
– Я не верю, что ты считаешь меня такой дурой, настолько влюбленной в тебя, что ты мог бы жениться на ней, а меня держать для развлечений.
– Ты с ума сошла? – спросил Мэдисон, уклоняясь от летящего в него кофейника. – Я не хочу жениться на Саманте. Я хочу жениться на тебе.
– Это ты говоришь мне, но что ты говорил ей? – Она кинула в него тарелку, но промахнулась.
– Что ты имеешь в виду? Я весь вечер смотрел, как ты танцуешь с разными ковбоями.
– А что ты говорил Саманте, когда целовал ее в гостиной, гнида?
Она запустила в него еще одной чашкой. На этот раз она почти попала.
– Я никого не целовал.
– Не ври мне, Мэдисон Рэндолф. Я видела это своими глазами. Ты целовал ее. Ты говорил ей, что любишь ее. А она говорила, что все сделает для тебя.
– Ах, это, – сказал Мэдисон таким тоном, как будто она только что сообщила ему о том, что хочет поменять занавески на кухне. – Это ничего не значит.
– Для тебя это, может быть, и ничего не значит, ты, бессовестный распутник, но для меня это чертовски много значит, – она подняла стул и занесла его над головой, чтобы бросить его в Мэдисона.
Она совершила ошибку. До этого Мэдисон еще терпел ее выходки, но теперь он подскочил к ней, прежде чем она бросила стул, вырвал его из ее рук, и, до того как она успела схватить другой, прижал ее к стене.
– Прежде, чем ты тут все разнесешь, расскажи мне в чем дело.
Он стоял вплотную к ней, держа ее за руки, прижимая их к ее бокам. Торпясь покинуть дом миссис Эббот, Ферн забыла надеть сорочку. Она чувствовала, как ее грудь касается Мэдисона. Ощущение было такое, будто на ней ничего нет. Это пугало, но и возбуждало ее. Соски Ферн терлись о его накрахмаленную рубашку, и от них, словно ток по проводом, шло возбуждение во все нервные окончания ее тела. Она почти забыла о ссоре с Мэдисоном.