Ферн

Гринвуд Лей Б.

Он более не в силах был сдерживать себя.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Мэдисон до боли сжал Ферн в своих объятиях. Он прильнул губами к ее губам со всей страстностью человека, которому долго приходилось сдерживать свои желания. Его язык проник ей в рот и всасывал в себя ее свежесть.

Но в то время, когда его ничем не сдерживаемая страсть зажгла в Ферн ответный огонь желания, ее вдруг всю сковало страхом.

Мэдисон почувствовал, как она вся напряглась.

– Ты хочешь, чтобы я

прекратил? – спросил он ее хриплым от страсти голосом.

– Держи меня, – сказала Ферн, обнимая его и прижимаясь к нему всем телом.

Странно, что эта близость, которая вызывала в Ферн все увеличивающийся страх, в то же время так успокаивала ее. В объятиях Мэдисона она чувствовала себя вне опасности, она ощущала себя любимой. И никакой страх не мог победить это чудесное чувство.

Они стояли, обняв друг друга, и руки Мэдисона блуждали по ее спине и бедрам. Он ласкал ее, успокаивал, утешал. Она прижималась к нему. Постепенно напряжение стало исчезать. Вместо него она ощутила страстное желание в груди. Она почувствовала, что ее соски затвердели.

Она чувствовала эрекцию Мэдисона.

Человек, который напал на нее той ночью, обнимал ее только до пояса.

Она с испугом чувствовала, как Мэдисон ласкает ее груди.

Тот человек хватал ее за грудь. Он делал ей больно руками и зубами. Он целовал ее горячими губами до тех пор, пока она не почувствовала тошноту. Он навалился на нее всем телом и придавил к земле. Он до смерти испугал ее.

Но теперь все было по-другому. Мэдисон был другой человек.

Ей нравились его поцелуи, нравилось находиться в его объятиях.

Он не вел ее к кровати, он стоял с ней в центре комнаты. Но Ферн хотела бы, чтобы он положил ее на кровать. И все же, когда руки Мэдисона оказались на ее груди, она не могла думать ни о чем, кроме той ужасной ночи.

– Ты хочешь, чтобы я прекратил? Скажи мне, – спрашивал ее Мэдисон.

Одна Ферн хотела, чтобы он прекратил, но другая хотела продолжать. Она ничего не сказала.

Рука Мэдисона ласкала ее шею, и от этого Ферн еще больше расслабилась. Он провел пальцем по ее горлу, обнял ее за плечи и привлек к себе.

– Я хочу, чтобы тебе это нравилось, – промолвил Мэдисон с нежностью в голосе. – Нечего этим заниматься, если не получаешь удовольствия от этого.

– Скоро мне понравится, – сказала ему Ферн. Ей понравится. Она хотела, чтобы ей понравилось.

Руки Мэдисона скользнули под ее рубашку. Она застонала от прикосновений его пальцев к ее голому телу. Это были удивительные ощущения. Если раньше она испытывала удовольствие от его объятий, то теперь она почувствовала блаженство. Его руки были теплые и мягкие. На них не было жестких мозолей. Тепло его рук успокаивало ее. Но прежде чем она успела толком привыкнуть к этим прикосновениям, его руки поползли выше. Она замерла в тревожном ожидании. Под рубашкой у нее ничего не было. Руки Мэдисона приближались к ее груди.

– Я просто хочу ласкать тебя, – прошептал Мэдисон. – Не надо бояться.

(Я боюсь.)

Мэдисон взял ее груди в свои руки, и Ферн показалось,

что она не перенесет этого. Ощущения, которые испытывала ее плоть, были такими сильными и противоречивыми, что она не могла в них разобраться. Она прильнула к нему, ее ногти царапали его спину.

– Здесь он делал тебе больно? – спросил Мэдисон.

Она кивнула. Говорить она не могла.

– Я не сделаю тебе больно. Я перестану, если хочешь, но скоро ты испытаешь такое же наслаждение, какое испытываю сейчас я.

Ферн сомневалась в этом. Все, что она могла сделать, – это удержаться, чтобы не оттолкнуть его. Все ее нервы протестовали против того, что он делает.

Когда ей показалось, что больше она уже не выдержит, она сказала себе, что должна или оставаться с Мэдисоном и позволять ему ласкать себя, или прогнать его навсегда. И, хотя она чувствовала себя как в аду, она не могла прогнать его.

Несмотря на сильный страх и ужас воспоминаний, Ферн вдруг испытала новое, незнакомое ей прежде чувство. Ей показалось, будто пожар вспыхнул в ее груди и стал распространяться по всему телу. Мускулы ее были по-прежнему напряжены, ее чресла болели, но она уже не была полностью во власти страха. Успокаивающее тепло разлилось по телу.

Мэдисон нежно трогал ее затвердевшие соски кончиком пальца.

– Тот человек этого не делал, – с трудом выговорила Ферн.

– Он не был влюблен в тебя, – прошептал Мэдисон.

Вот в чем вся разница. Что бы ни случилось, Мэдисон любит ее. Он никогда не обидит ее, не испугает ее. Ей просто надо научиться не бояться его.

Каким-то образом, не расстегивая на ней рубашку, он умудрился стянуть ее с плеч Ферн. Прежде чем она успела испугаться того, что он хочет сделать с ней, он уже прикасался губами к мягкой плоти ее плеч, стал покрывать поцелуями ее шею и чувствительные мочки ушей.

Ферн совершенно размякла. Казалось, что ее тело подвергается атаке со всех сторон. Чувство наслаждения окончательно перебороло все страхи. Она наклоняла голову в стороны, пока он покрывал поцелуями ее шею, сначала одно, а потом другое плечо. И все это время его руки продолжали ласкать ее соски, пока она уже больше ни о чем не могла думать.

Ее тело вновь напряглось, когда Мэдисон стал целовать ее грудь. У нее дыхание прервалось от неожиданности, и тут же она застонала от наслаждения.

– Сейчас я расстегну твою рубашку, – пробормотал Мэдисон.

Ферн пыталась бороться со скованностью, и ей удалось преодолеть ее. Она вспомнила, как тот человек хватал ее за нежные груди. Она помнила, как он зубами впивался в ее плоть.

Но Мэдисон продолжал нежно ласкать и мять ее груди, обнимая их руками, поднимая их выше и выше, пока она не почувствовала прикосновение его влажного языка к ее трепетным соскам.

Не было боли. Не было грубости. Только ощущение блаженства во всем теле. Блаженство побеждало страх. На смену скованности пришло желание физической близости, такое всепроникающее, что Ферн удивилась, почему раньше она никогда не знала этого желания.