Фернандо Магеллан. Книга 2
Шрифт:
– Тесть получил гражданство в Севильских землях.
– Это не довод, – замотал головой Мафра.
– Гомес может легко изменить королю, вернуться в Лиссабон и жить припеваючи, а Магеллан обижен Мануэлом, не простит ему унижений. У адмирала только один путь – на запад. Он добьется победы или умрет вместе с нами.
– Магеллан дружил с Гомесом?
– Да.
– Как же Эстебан подчинился ему? Почему не примкнул к Картахене? Ты разговаривал с ним?
– Предлагал подписать прошение. Он поставил закорючку, так что ничего не разберешь. Да ведь и вы подписывали, а что толку? Как ночью понесло на корабли,
– Год назад мы дали клятву! – жестко напомнил Мафра. – Прошение – не мятеж. Вы сами перегнули палку, она ударила вас.
– Зачем спорить? – растирая кулаками глаза, вяло сказал Элькано.
– Подай прошение, покайся, – посоветовал Сан-Мартин. – Хочешь, мы попросим за тебя?
– Не могу, люди перестанут уважать.
– Что тебе до людей? – уговаривал астролог— Совсем загнешься!
– Не-е… – сонно промычал баск. – Первые дни вызывал по одному, бил палкой, ремнем, чем попало, требовал кланяться, опускаться на колени.
– И тебя? – ужаснулся Мафра.
– Меня еще сильнее, – пробурчал засыпавший кормчий.
– Досталось бедняге, получил сполна, – посочувствовал астролог, помогая штурману уложить Себастьяна. – Сколько ему кандалы носить? Неужели так поплывет?
Мафра молчал. Они перевернули забывшегося сном баска на спину, стянули грязные башмаки, уселись напротив на кровать и глядели на него, вздыхая и покачивая головами. Из худой груди кормчего со свистом вырывался воздух, судорожно подергивались сжатые в кулаки руки с ободранной кожей и запекшейся кровью.
– У него есть наследники? – спросил Мафра, следя за шевелившимися пальцами ног.
– Рано хоронишь! – упрекнул Сан-Мартин. – Если Господь помиловал, то сохранит. Видать, ангел заступился, раз жив остался.
– Друг Кесады, доверенный Картахены – главный зачинщик смуты, – шепотом перечислил штурман. – Нет, не зверь Магеллан, коли помиловал. Другой бы казнил!
– Верно, – согласился астролог.
– Псалом пятьдесят седьмой, – торжественно произнес отец Антоний, приподнимая указательный палец правой руки, как делал в момент проповедей, – «Не погуби». «Писание Давидово».
Энрике запахнул старый хозяйский халат, надетый поверх грубых матросских штанов, сел на стул.
Монах вдохновенно начал:
– «Подлинно ли говорите правду, справедливо ли судите,сыны человеческие?Составляете в сердце беззаконие, кладете на весы злодеянияваших рук на земле.Отступили нечестивые с самого рождения; заблуждаются от утробыматери, лгут.Яд у них, как яд змеи, – глухого аспида, затыкающего уши.Не слышат они голоса самого искусного заклинателя.Боже! Сокруши зубы в их устах; разбей львиные челюсти!»– гневно произнес Антоний. Энрике боязливо прикрыл ладонью рот, засопел в руку. – Царь Давид грозит злодеям! – отвлекся священник. Малаец успокоился, но руки не отнял, так и сидел с зажатым носом.
«Да– Понравилось? – радостно улыбнулся Антоний.
– Нет, – замотал головой слуга. – О пальме Соломона мне больше нравится. Соломон любил много женщин, писал о них, а царь Давид грозит всем и жалуется.
– У Соломона – плотская любовь, а здесь – псалмы Господу. Перекрестись, окаянный! За такие мысли Господь накажет, – припугнул ученика монах.
Энрике осенил себя знамением.
– Псалом номер пятьдесят восьмой тоже называется «Не погуби». «Писание Давида, когда Саул послал стеречь его дом, чтобы умертвить», – францисканец прочитал первую строку.
– За что? – прервал малаец.
Священник подумал и наставительно произнес:
– Плохо служил хозяину.
– Разве у царя есть хозяин? – не поверил раб.
– Господь всем хозяин, – не растерялся Антоний.
– Кто такой Саул? – не унимался Энрике.
– Плохой вождь племени израильтян, – пояснил монах. – Замолчи и слушай:
«Боже мой, избавь меня от врагов, защити от восставших на меня.Укрой от людей, делающих беззаконие; спаси от кровожадных.Сильные воины собираются на меня, подстерегают душу моюбезгрешную.Без вины моей сбегаются и вооружаются…»– За что? – не понял раб.
– За веру.
– За какую?
– Саул с придворными поклоняется языческим идолам, а Давид – Господу. Поэтому они ненавидят псалмопевца, хотят убить его.
– Коли боги плохие, их надо высечь плетью и кинуть на землю в холодное сырое место, как у нас в трюме, тогда они станут послушными, начнут помогать людям. Зачем убивать друг друга из-за духов?
– Сколько раз тебе говорить? – рассердился монах. – Бог христиан – самый сильный! Нельзя плевать или сморкаться на Его изображение. За это Он карает смертью. Человек не в силах изменить волю Всевышнего. Наш удел – покоряться Ему! Понял?
– Да, но только не Бог наказывает людей, а хозяин. Это он приказал убить врагов.
– Я вторую неделю читаю Священное Писание, объясняю догматы католической Церкви, а ты как был дикарем, так и остался. Неужели на тебя не снизошла Благодать Божия?
– Никто на меня не спустился, – признался слуга и попросил прочитать о пальме.
– Хорошо, – сдался Антоний, – но потом вернемся к псалмам, выучим целую книжку!
Малаец не возразил. Монах пошелестел помятыми страницами, отыскал нужную главу, воскликнул мальчишеским голосом: