Феромон
Шрифт:
Она не заводит, не возбуждает, не будоражит. Что-то другое. Незнакомое. Правильное. Спокойное.
С ней легко. И эта лёгкость пьянит похлеще алкоголя.
С ней свободно. А свобода вдохновляет.
С ней просто, словно я знаю её всю жизнь. И эта её природная естественность воодушевляет так, что я готов на совершенно несвойственные мне поступки. Например, уступить.
После нескольких десятков идеальных страйков, ювелирно смазываю удар.
– Нет! Нет, нет, нет, нет, - как можно искреннее уговариваю
– Увы, - сочувственно разводит руками Анна.
– Смирись, красавчик, ты проиграл.
– Надеюсь, ты ещё не придумала мне наказание, - приглашаю её за столик, когда машина возвращает мой шар.
– Только не надейся меня разжалобить, Золушка, - смеётся она, глядя как я усердно натираю его рукавом.
Ждём, когда нам принесут ещё по глотку скотча, чтобы отпраздновать её победу. А я словно пробую на вкус это чувство: её радость, торжество, успех. Так охренительно приятно проиграть, что ощущаю себя почти героем.
– Что значит «пятьсот двадцать»?
– показывает она на логотип на шаре, когда перед нами ставят два стакана.
– В китайском языке цифры «пять», «два», «ноль» созвучны словам «я тебя люблю».
– Ты знаешь китайский?
– удивляется она без придыхания к этому фетишу всех девочек - заветным трём словам. И я почти счастлив, что смог её ещё и удивить.
– Нет, но знаю, что в интернете, в переписке, китайцы эту фразу так и обозначают - цифрами.
– Пять. Два. Ноль, - пишет она на пластике стола.
– Пять. Два. Ноль, - показываю пальцами.
– А «5.20», то есть двадцатое мая, - ставлю точку между написанных ею цифр.
– Считается в Китае днём признаний в любви.
– Ты привёз этот шар оттуда?
– Хотел подарить, - переставляю его со стола на сиденье.
– Но пока не нашёл кому.
– Иве Уорд, - не спрашивает она, утверждает.
Вот настырная. Вряд ли она прочитала это у меня на лбу. Впрочем, только ленивые не знали о наших отношениях с Ивой. Долгих, сложных, многолетних. Анна Ривз явно не из ленивых. Да после той же юридической школы. Да после пяти лет брака с юристом и работы в адвокатской конторе.
Я не хотел собирать о ней информацию, но всё же не удержался: собрал, подивился, местами восхитился, кое-что взял на заметку.
– Это было давно. Очень давно, - Проклятье! Ива. От воспоминаний о сегодняшних событиях становится тоскливо. И сам не могу поверить, что она и правда в прошлом.
– Она выходит замуж.
– За кого?
– Такой естественный, такой невинный вопрос, но Анна задаёт его так, словно спрашивает: «Да как она посмела променять тебя на кого-то? Как можно было найти кого-то лучше тебя?»
Конечно, это всего лишь моя разыгравшаяся фантазия, но почему-то хочется, чтобы она сказала именно так.
– Понятия не имею, - не качаю, скорее,
– Даже не хочу знать.
19. Эйвер
– Только давай никакой херни о том, что вы не сошлись характерами, - Анна уверенно ставит передо мной стакан.
– Да, всё немного сложнее, - улыбаюсь, что она подловила меня моими же словами.
– Нет, всё просто, Эйв. И я объясню, если ты не понимаешь, - вздыхает она.
– Тебе больно.
– Да, мне больно, - вздыхаю в ответ.
– Поверь, я знаю, что это такое. Поэтому давай не будем об этом, Ан.
– Будем, Эйв, - опять не соглашается она и вкладывает стакан в мою руку.
– Но у меня есть для тебя хорошая новость.
– Это пройдёт, да?
– усмехаюсь.
– Нет, это значит, что у тебя есть сердце, бессердечный Эйвер Хант, - улыбается она.
– Э-э-э... Меня как-то должно утешить, что я не бесчувственный болван?
– Конечно, нет. Кто сказал, что я буду тебя утешать?
– невинно пожимает она плечами.
– Я. Но, вижу, зря я как-то наивно понадеялся.
– Конечно. И думать забудь об утешении. Теперь ты должен меня бояться. Ведь я одна знаю, что у тебя есть сердце. И знаю, что его можно разбить.
– Звучит как угроза. Ты знаешь обо мне слишком много, - поднимаю стакан.
– Ну что, вероломная? За твою победу?
– Нет, - хитро прищуривается она.
– За твоё поражение, непобедимый Эйвер Хант.
Мы допиваем вместе. И вместе выходим на улицу.
Вдыхая прохладный воздух, молча стоим у обочины.
Как много я бы дал сейчас, чтобы узнать, о чём она молчит, но просто ловлю ей такси.
– До завтра?
– До завтра, - открываю дверь машины. И смысл эти простых слов, что завтра мы увидимся снова, как-то неожиданно греет душу.
– И, кстати, не занимай ничем вечер следующей пятницы, - улыбается Анна, садясь в такси.
– Я уже заинтригован. И чем же мы займёмся?
– Пойдём в Оперу, Эйв.
– Нет. Нет! Ты не можешь так поступить со мной. Это же бесчеловечно!
– Я не расслышала, как ты сказал? «Да, да, я проиграл, я сделаю всё, что ты скажешь»?
– Всё, что угодно, кроме оперы.
– В следующую пятницу, Эйв, - смотрит она строго.
– И не вздумай сказать об этом Йорну или моему отцу. До завтра!
Захлопываю дверь машины. Стучу по капоту, разрешая водителю ехать.
И боюсь о ней даже думать. Боюсь спугнуть это ощущение полноты, которое она неожиданно привнесла в мою жизнь. Так легко и непринуждённо заполнила пустоты, грозящие было превратиться для меня в бездонные провалы, словно всю жизнь только этим и занималась.