Фестиваль для южного города
Шрифт:
Очевидно, ночь была приятной. Хитченса нигде не было, возможно, он отказался завтракать в этой компании. Дронго присел рядом. Поразительно, как бесстыдно ведут себя иногда люди. Он, конечно, тоже далеко не ангел. Но так откровенно и не стесняясь демонстрировать свои отношения... А ведь они познакомились только вчера. Впрочем, опыт у обоих, конечно, был большой. Мовсани успел дважды жениться и дважды развестись, а Сада Анвар выходила замуж даже трижды. С таким богатым опытом можно было и не стесняться одной
– Садитесь, – уже на правах хозяйки показала Сада, – хотите кофе или чай?
– Спасибо, я уже завтракал. – Дронго присел за стол, стараясь не смотреть в ее сторону. Наверно, он немного завидует Мовсани – такая роскошная женщина могла провести ночь и в его спальной. Или это говорит уязвленное мужское самолюбие?
– Я хотел вам сообщить очень неприятную новость, – с некоторым злорадством начал Дронго.
– Сегодня у меня прекрасное утро и превосходный день. Надеюсь, что вы не скажете ничего, что могло бы омрачить мой последний день в вашем прекрасном городе! – патетически воскликнул Мовсани.
– Надеюсь, что нет. Дело в том, что сегодня получилось досадное стечение обстоятельств. Ректор университета, где вам должны были вручать почетный диплом, неожиданно заболел, один его проректор сейчас в Москве, а другой улетел в столицу автономной республики – Нахичевань. Кроме того, в самом университете идет ремонт и там очень сожалеют, что не могут вручить вам диплом и мантию почетного доктора в подходящей обстановке. Поэтому они извиняются и надеются, что сумеют вручить вам диплом во время вашего следующего приезда.
Мовсани вскочил с места, резко отодвинув стул.
– Что вы говорите! Как вы смеете мне такое говорить?! Я приехал сюда в первый и, надеюсь, в последний раз. Как они могли отменить церемонию? Об этом уже сообщалось в наших газетах. Какой позор! Какое неуважение!
Сада с явным интересом следила за его жестикуляцией. Он размахивал руками, и халат разъехался в стороны, обнажая его поседевшую и не очень привлекательную грудь. Мовсани бегал по комнате, размахивая руками.
– Это скандал. Я немедленно уеду в Лондон.
– Почему скандал? Наоборот, лучший повод еще раз сюда приехать. Минуту назад вы сказали мне, что вам у нас очень понравилось, – не без издевки напомнил Дронго, – и даже говорили, какой сегодня прекрасный день и превосходное утро.
– Не смейте вспоминать мои слова, – закричал режиссер, – это все из-за нее! – показал он пальцем в сторону боснийской жрналистки. – Если бы не она, мое существование в вашем городе было бы вообще ограничено стенами этого отеля. Как меня обманули, какое коварство...
Услышавший крики режиссера, из соседнего номера постучал Хитченс. Дверь была заперта изнутри, и он бы все равно не смог войти.
– Вот-вот, – показал в сторону двери Мовсани, –
Он присел на диван. В дверь снова постучали. Дронго подошел к дверям и отпер их. В комнату вошел Хитченс. Увидев Саду, он внешне ничем не выдал своего удивления или раздражения. Только стал еще более вежлив.
– Доброе утро, – поздоровался он с ней так, словно она сидела не в банном халате, а в обычной одежде, – доброе утро, мистер Мовсани. Я слышал, как вы кричали, и решил нарушить ваше... ваш завтрак.
– Они снова поменяли программу! – крикнул Мовсани, показывая в сторону Дронго.
Хитченс все так же спокойно посмотрел на Дронго.
– Что-нибудь произошло? – спросил он.
– Ничего страшного. Просто в университете искусств, где должна была произойти встреча, появились некоторые проблемы. Ректор лежит в больнице, его два проректора в командировках, а в самом здании идет ремонт.
– Он начался сегодня утром? – с неподражаемой английской интонацией уточнил Хитченс.
– Вчера, господин Хитченс, – учтиво ответил Дронго. – Они начали его вчера.
Оба смотрели в глаза друг другу, скрывая усмешку.
– Тогда это более чем веская причина для переноса вручения диплома почетного доктора, – предположил Хитченс.
– Безусловно. И именно это я пытаюсь объяснить господину Мовсани.
– Вы оба издеваетесь надо мной, – наконец понял режиссер. – Как это вчера начался ремонт? Кто им разрешил? Почему они не подождали один день? Как они могли так поступить?
– Обстоятельства бывают сильнее нас, – заметил Дронго, – но вы не расстраивайтесь. Вместо этого организаторы кинофестиваля придумали для вас очень интересную программу. Вы поедете в древний храм огнепоклонников, увидите Девичью башню, ставшую символом Баку, пообедаете в средневековом ресторане. Я думаю, вы не пожалеете, что приехали сюда.
– Храм огнепоклонников, – обрадованно протянула Сада, – как это интересно. Я об этом много слышала. Надеюсь, вы не станете отказываться?
Она взглянула на Мовсани. Тот поднялся с дивана, поправил халат. Отказывать прямо сейчас и на глазах двух мужчин было бы верхом неприличия. Он мрачно кивнул.
– Хорошо, мы поедем. Но учтите, что сегодня вечером у меня еще одна встреча.
– В котором часу? – уточнил Хитченс. – Вы мне ничего не говорили об этом.
– Придет тот самый журналист из Германии. Питер Зегер. Пусть он сразу пройдет ко мне, – недовольно попросил Мовсани. – Я забыл вам об этом сказать. И еще турецкий журналист Омар Лятиф вчера просил о встрече. Ему я тоже назначил после семи.
– Хорошо, я буду иметь в виду, – кивнул Хитченс. – А вы поедете с нами? – спросил он у Дронго.