Фестиваль для южного города
Шрифт:
– Мне все равно, – дернулся Мовсани. – Уже находят труп в моей спальне. В следующий раз это будет мой труп. За два дня два покушения. С меня достаточно. Я собираю вещи и уезжаю. Лучше проведу ночь в охраняемом аэропорте, куда убийца не доберется, чем останусь в этой комнате с трупом.
– Пройдите в мой номер, – предложил Хитченс. – Мы обязаны остаться, чтобы ответить на вопросы сотрудников прокуратуры.
– На сколько остаться? На день, на два, на десять? – закричал Мовсани.
Он выбежал в соседний номер и, усевшись за столом, принялся кому-то
– У него истерика, – тихо проговорил Эмиль Сафаров. – Наверно, убийца действительно перепутал. Но там никого не было, честное слово, никого.
– Я тебе верю, успокойся, – посоветовал Дронго. – Через несколько минут здесь будет полно всякого начальства. Поэтому успокойся и вспомни все как было. Итак, кто последним был на этом этаже? Только точно.
– Последним... последним... – Было заметно, как он нервничает.
– Последним был турецкий журналист, – неожиданно сказал сотрудник полиции, который дежурил в паре с Сафаровым, – я его запомнил. Он говорил по-турецки.
– Вы пустили его в номер? – спросил Дронго.
– Да. Он сказал, что идет к господину режиссеру, а мы знали, что там находятся его английский телохранитель и другой корреспондент, – пояснил офицер полиции.
– Ничего не понимаю. Давайте по порядку. Кто пришел последним?
– Турецкий журналист, – нервно ответил офицер полиции, понимая, что каждое его слово будет проверено несколько раз и в случае любой неудачи он гарантированно вылетит из органов.
– Когда он пришел?
– За две минуты до вашего появления.
– Что было дальше? Он прошел по коридору. Что он сказал?
– Он сказал... Он поздоровался по-турецки. Сказал «Мерхаба», и я понял, что это турок, – ответил офицер. У него было скуластое лицо, узкие глаза, припухшие веки. Очевидно, он был выходец из казахской зоны, представители которой резко отличались от остальных азербайджанцев. В них было больше азиатских черт. Считалось, что они наследники кипчаков.
– Дальше, – требовал Дронго, понимая, что каждая секунда может быть последней и их засаду сейчас прервет появление больших начальников.
– Дальше я не знаю, – виновато ответил офицер.
– Он постучался в дверь. Подождал. И потом вошел в номер, – пояснил Сафаров, – но сразу вышел. Сказал, что там никого нет и он вернется через двадцать минут. Он был в номере не больше минуты.
– О чем вы их спрашиваете? – Хитченс не понимал, о чем они говорят. – Нужно обыскать оба номера, проверить здание. Может, убийца спустился на веревке?
– Это в шпионских фильмах убийцы спускаются на веревках, – устало заметил Дронго, – у нас так не бывает. Подождите, мне интересно знать, кто здесь был последним.
– Но вы сами сказали, что слышали крики убитого, – удивился Хитченс.
– Это еще ничего не доказывает. Я вам потом расскажу о невероятном случае, который у меня был в Монпелье. Итак, турецкий журналист ушел. А кто был до него? Еще кто-то приходил?
– Да, – сразу ответил Сафаров, – была журналистка. Сада Анвар. Она сказала, что забыла свою заколку. Мы знали, что она ночью была в номере
– Как никого? А немецкий журналист? Он прошел мимо вас? Или вы его не видели?
– Мы его видели, – переглянулись Сафаров и сотрудник полиции, – но он не входил в номер господина Мовсани. Он вошел в соседний номер.
– Что было дальше?
– Ничего, – пожал плечами Сафаров, – больше ничего интересного не было.
– Он пришел до того, как Мовсани спустился вниз, или после?
– Не помню, – честно ответил Сафаров, – я не помню. Мы смотрим только за тем, кто приходит к Мовсани. Такой у нас приказ. А кто выходит или уходит, это не наше дело.
– Откуда вышел сам Мовсани?
– Я не смотрел, – снова признался Сафаров.
– А вы? Вы видели? – спросил Дронго у офицера полиции.
– Наверно, из своего номера, – выдохнул тот, – откуда он еще мог выйти?
– Убийца, наверно, залез через окно, – сказал начитавшийся детективов Сафаров, – или прятался в номере.
– Где прятался? – разозлился Дронго. – В шкафу? Под кроватью? Под раковиной в ванной комнате? За диваном? Где он мог прятаться? Что ты такое несешь? Убийца реальный человек и не мог залезть в окно на девятом этаже. Посмотри сам. Все окна закрыты.
Он подошел и нервно стал одергивать занавески. Окна действительно были закрыты. Все... кроме одного. Оно было открыто. Дронго посмотрел вниз, на асфальт.
– Вот видите, – сказал ему Эмиль Сафаров, – наверно, убийца отсюда сбежал.
– Иди сюда, – позвал его Дронго, – посмотри сам. Как он мог отсюда сбежать? Прыгнул? Или улетел? Смотри отсюда. Ты видишь веревку, по которой он мог бы спуститься? Или крылья, которые он себе приделал?
– Что здесь происходит? – раздался грозный голос у них за спиной.
Глава 18
«Появились, – огорченно подумал Дронго. – Только их сейчас и не хватало».
Он обернулся. На пороге стоял мужчина в генеральской форме сотрудника полиции. Он строго смотрел на всех присутствующих.
– Что здесь происходит? – во второй раз спросил генерал полиции. Он был строгим начальником и знал, что подчиненные его боятся. На его широком лице была тень недовольства. Маленькие глазки смотрели с ненавистью на Дронго. Он вообще не понимал, зачем власти дают согласие на подобные мероприятия. Так хорошо можно жить, если никого и никогда не пускать в страну. Ни журналистов, которые вечно ищут какие-то неприятные факты, ни правозащитников, которые считают, что в полиции иногда применяют не совсем гуманные методы, ни гостей, которые лезут куда не нужно и замечают то, что не нужно. Такая спокойная и стабильная страна без этих ненужных визитеров. И без таких пособников этих «чужаков», как стоявший перед ним Дронго. Он слышал об этом эксперте. Именно такие космополиты и являются главной опасностью для страны. Они будоражат народ, ведут себя независимо, не уважают власти и всегда выступают со своим особым мнением.