Фея Лоан
Шрифт:
– Если я соглашусь…
– Что вы!
– Постой, - прикоснулась к нему в волнении и тут же отпрянула, увидев как вспыхнул его взгляд.
– Я готова помочь. Сделать вид что согласилась и сыграть роль невесты. Но ты должен обещать, что наши отношения останутся прежними, ты не станешь претендовать на большее и поможешь мне, отправишь гоффит за Семеном. Я дам тебе гуэдо, если надо больше, возьму у Константа.
Монти изобразил раздумья, а сам с трудом сдерживаясь, чтобы не обнять девушку и не впиться в манящие губы, чуть не закричал от радости - его
– Я не смел, рассчитывать на вашу помощь, учитывая сложившиеся обстоятельства.
– Почему? Разве ты не помогал мне? Я несколько обязана тебе.
– Что вы, сейти, о каких обязанностях идет речь? Это я должен вам за вашу благосклонность, за вашу поддержку.
– Значит решено?
– Если наш план не утруждает вас.
– Если ты обещаешь мне выполнить мои условия.
– Конечно. Об этом и говорить не стоит: любые условия без всяких оговорок. Я ваш друг и более ничего.
– Тогда решено, - чуть успокоилась Эйфия.
– Будем играть жениха и невесту, на радость отца, и потянем время.
Монти улыбнулся и мысленно притянул девушку к себе, сжал в объятьях и накрыл своими губами ее губы. Ничего что пока мысленно, ничего, что еще мечта - это сегодня, а завтра она исполнится. Он много больше ждал и день, два значения не имеют. Он привяжет Фею, закабалит, возьмет и у той не будет пути назад, не останется места сомнениям и вздорным желаниям. Дикарю не место рядом с будущей императрицей, столь утонченной и ранимой девушкой. Только Монторрион может сберечь ее, дать нужное - не даром и сегюр наконец это понял.
– Я рад, что у меня есть такой друг как вы, - поклонился с почтением и мысленно фыркнул: все-таки воспитание сегюр-мэно отрицательно сказывается на Фее. Чуть бы ей меньше романтизма и наивности и у Монти даже шанса не было приблизиться, но под эгидой дружбы, понятной только девушке, многое можно. Для Монторриона это хорошо - сейчас, но потом детей он Эйфии воспитывать не даст.
Семену не до разговоров было - мысли о Фее мучили. Но он обещал помочь Эриннии и потому отодвинул личное. Зашел в свой кубрик сел на лежак и обвел хмурым взглядом мужчин, прикидывая с чего разговор начать. А мысли опять о вести Константа, о Фее и ничего другого на ум не идет. Так и сидел молча на сотоварищей поглядывая, про свое думая.
– Чего-то ты загадочный больно, Горец, - хмыкнул Митяй.
– Стряслось чего плохое?
– забеспокоился Лазарь.
– Помощь нужна, - сухо сообщил мужчина.
– Одной девочке очень плохо. Она больна, а лекарство у нас. Наша энергия.
– В смысле?
– насторожился Дмитрий.
– Донорская система. Кровь хоть раз сдавал? Здесь фактически тоже самое, только отдаешь не плазму, а энергию, и-цы по-ихнему.
– Это с каких щей я инопланетянке что-то отдавать буду? Они, суки, как скотов нас здесь держат, относятся как к рабам,
– Нет. Я уже отдал.
– Молодец. Тебе бы в Великую Отечественную жить… немцам бы прислуживал верно.
Семен тяжело посмотрел на Митяя:
– За это и схлопотать можно.
– Давай, - привстал мужчина.
– Знаю я таких. Баклан-прихвостень. Агитировать пришел? Вот и шел бы…
– Ну, чего вы, братки?
– протянул примиряющее Лазарь. Нос почесал и спросил.
– А это больно?
– Чего?
– Ну-у-у, энергию ту отдавать?
– Нет.
– А очень надо, да?
– Иначе бы разговор не заводил.
– Вот сам и двигай, помогай своим хозяевам, - заявил Митяй. Семен не выдержал и все-таки ударил. Мужчину отнесло к стене. Он вытер кровь, ринувшуюся из разбитой губы, по-волчьи глядя на Горца и уже приготовился к атаке не смотря на предупреждающий прищур мужчины.
– Меня на киче перво-наперво за языком следить учили, - вдруг выдал Лазарь между прочим и к Семену подсел.
– Ты Горец по уму обскажи: чего надо и зачем. А ты Дмитрий не собачься, чего меж своими кипишь затевать? Глупо то, не умно. Тут головой, а не кулаками и языком работать надобно. Горец оно прав в одном, ежели можешь помочь, значит не по чести отлынивать. Сказывай браток, чего там стряслось и чего надо.
– Сказал уже. Энергию нашу надо. Девочка больна. Выздороветь не может, потому что жизненных сил нет. Вянет, чахнет.
– Дите?
Семен кивнул, поглядывая на Митяя, что набычившись в угол ушел, спиной к сокамерникам повернулся.
– А эта сила-то, энергия, чего ей даст?
– Жизнь.
– Угу? Больно то?
– Нет.
– А подковыка в чем?
– В том, что после ты слабым как котенок какое-то время будешь.
– И все?
– Все. Если не испугаешься. У флэтонцев зрачки вертикальными становятся.
– Эка!
– отпрянул Лазарь, а Митяй к мужчинам развернулся:
– Вампиры что ли? А ты нас к ним обедом вербуешь?
– Не вербую, а прошу помочь. Вся фишка в том, что от страха или при несогласии наша энергия им не впрок идет, и человек умирает. А добровольно если отдать, то нам урона фактически нет и они выздоравливают.
– Короче ты хочешь, чтобы эти упыри на нашей силе как на дрожжах росли и крепли? А не пойти ли тебе?!
Семен вздохнул:
– Я пойду. И отдам. Да меня одного мало. А речь о ребенке идет. Говорить я не умею, не тому учен, но если бы ты ее видел, гонор бы поумерил и задумался. Ты мужик здоровый, не убудет с тебя, а девочка совсем слабая, хилая, лысая как после облучения при раковом заболевании. Да что там, рак это и есть, только энергетический.
– У меня племяш по той части страдал, - вздохнул Лазарь и ладонями по коленям хлопнул.
– Ну, чего: болтай - не болтай, а дело с места так не сдвинется. Идти надобно. Согласный я. Дитю помочь святое, а что вампир там - не вампир, пущай подрастет сперва, потом судить станем. Чай не звери мы.