Фьезоланские нимфы

Боккаччо Джованни

CI

Тебя не так преследовать хочу я, Как коршун куропаточку когтит Или как волк, свирепо торжествуя, За бедною овечкою спешит, — Но любящей душой тебя милуя, Что красоту твою всех выше чтит. В тебе моя надежда и желанье, И было бы моим твое страданье.

СII

Коль подождешь меня, клянусь богами, О Мензола прекрасная, тебе, Что я желаю брака между нами И счастие любви найду себе, Все мыслимое здесь под небесами, Тебе врученной вверившись судьбе. Ты, ты меня ведешь, мной обладаешь, Ты

жизнью всей моей повелеваешь.

CIII

И вот — зачем, жестокая, желаешь Причиной быть погибели моей? Неблагодарностью ли отвечаешь Любви моей, которой нет сильней? Иль за любовь мою мне смерти чаешь — И будь она наградой мне твоей? А не любил бы я? Ты как бы мстила? Жесточе б ведь со мной не поступила!

CIV

Коль убежишь, ты будешь беспощадней Медведицы, где медвежата с ней, И горше желчи; жестче, безотрадней Холодных, твердых мраморных камней. Коль подождешь — и меду ты усладней, И винных лоз нежнее и хмельней, И солнца миповидней красотою Умильной, кроткой, ласково-простою.

CV

Но вижу — тщетны все мои моленья. Словам моим не внемлешь и молчишь. Ко мне, рабу, не хочешь снисхожденья И даже глаз назад не обратишь; Но, как стрела, исполнена стремленья, В дремучие леса свои спешишь, На скалы ты взбираешься в тревоге — Пусть камни, терны уязвляют ноги.

CVI

Но раз ты убегаешь, непреклонна, Любимая, как это вижу я, И в этом — весь ответ мольбе влюбленной, И дальше — хуже ненависть твоя; Да уравняются все горы, склоны, — О том к Юпитеру мольба моя, Да будет вся равнина с далью всею Ровней и ниже под ногой твоею.

CVII

Вас призываю, боги, что живете В тенистых этих долах и лесах, Коль вам любезность ведома — к заботе О милых, нежных, маленьких ногах Вот этой нимфы, — вы не преминете Все камни, терны, сучья на путях Прелестных ножек превратить в лужочки И в тоненькие травки и цветочки.

CVIII

А я отныне следом за тобою Уж не пойду; куда идешь — иди; С моим несчастием, с моей тоскою Останусь без исхода впереди. Мне ждать недолго вечного покоя: Исходит сердце кровью тут, в груди. Все ты: ведь твой огонь его терзает, Жизнь с каждою минутой исчезает».

CIX

А нимфа не бежала, а летела. Высоко полы платья подняла, Чтобы предаться бегу уж всецело, Их за пояс заткнула как могла, — Так что сверх поножей открыто, смело Вся стройная нога видна была И, как освобожденные из плена, Пленительные белые колена.

CX

С копьем в деснице вон она мелькнула, Вдаль отбежать успев крутым путем, И, обернувшись, гневная, взглянула, В испуге вспыхнув пурпурным огнем — И крепкою рукой в него метнула, Чтоб насмерть Африке сразить копьем. И уж сразила б, если б не случилось, Что прежде в крепкий дуб оно вонзилось.

CXI

Копье, взрезая воздух, засвистело — Она, на миг отдавшись забытью, В лицо его впилась: ведь он всецело, Казалось,

ощутил себя в раю, — Ни удержать, ни скрыть уж не сумела Раскаянье и жалость всю свою, Кричит в безумье: «Берегись, несчастный! От смерти как спасу тебя ужасной?»

CXII

В четырехгранной этой стали сила Такая напряженная была, Что мощный дуб насквозь она пронзила, Как будто льдину слабую прожгла. А толст был дуб: обхвата б не хватило Мужского, чтоб сойтись вокруг ствола. Расселся он; почти что погрузилось В него все древко — и остановилось.

CXIII

А Мензолу тут радость осияла, Что невредим был юноша: связал Уже Амур ей сердце, вынул жало Жестокости и злую мысль изъял. Хоть ждать его и миг не пожелала — О, ни за что! — Иль чтоб возможен стал С ним разговор — о, нет! — Но просто рада: Его сетей бояться уж не надо.

CXIV

И снова нимфа дальше побежала, Что было сил: ведь он за ней спешил, И все она по-прежнему внимала, Как следом он и плакал, и молил; Пещер и скал немало миновала, И позади уж он далеко был, Когда она, взобравшись на вершину, Не мнила, что спаслась и вполовину.

CXV

Но вниз она с стремительностью вящей Спешит с горы по склону. Как стена Стоял здесь лес, сплетен дремучей чащей Непроницаемой. И не слышна, Лесною вольной птицей настоящей, Бесшумно затаилась тут она; Маститый дуб шатром пышно-зеленым Здесь нимфу осенил, над ней склоненным.

CXVI

Поговорим об Африке. Мгновенье, Как нимфа бросила в него копье, Смутился он. Но слышит в изумленье Он крики «Берегись!», и вид ее, Весь — состраданье, и к нему движенье, И пламень глаз явили ясно, чье Кто сердце вдруг сразил. И с новой силой, И с новой жаждой он бежит за милой.

CXVII

Как головня погаснуть уж готова И тлеет только искоркой одной, Но вздоха ветра, мощно излитого, Достаточно — и с силою иной, Сильнейшей во сто крат, пылает снова. — Так Африке, почуяв новый зной, Лишь возглас жалостный над ним раздался, Все пламенней, все жарче разгорался.

CXVIII

Он закричал: «Юпитер, видно, хочет, Раз хочешь ты, чтоб пал здесь мертвый я: Твою надежду тотчас он упрочит Всей силою стального острия, Что сердце мне пронзит и кровь источит, Пройдя всю грудь насквозь. Вина — твоя. А мне — восторг: покончить с жизнью сею В горении любви — рукой твоею!».

CXIX

Едва лишь Африко закончил слово, Как на вершину Мензола взошла, И ясно он ее увидел снова; Она сошла — ее сокрыла мгла, И тотчас он почуял много злого: Меж них долина длинная легла, — И крепко не на шутку он боялся, Чтоб след ее совсем не затерялся.

СХХ

И он с трудом вершины достигает И тщетно взорами ее следит. И как охотник часто поступает, Чуть птица снимется и улетит И из виду ее он потеряет: Лицо поднявши, ротозей глядит; Бежит туда-сюда, стоит на месте, И, как в беспамятстве, все это вместе, —