Фьезоланские нимфы

Боккаччо Джованни

XLI

Домка в четыре было все селенье У низких и пологих берегов, Вершины высились лишь в отдаленье, Здесь было низких несколько холмов. Вернусь туда, где горькое мученье Нес Африке, все полон тех же снов О Мензоле; но нимфа не являлась, Хотя других и много повстречалось.

XLII

Амур, с его обычною повадкой, Хотел огонь страдания раздуть, Вдруг юноше как будто отдых краткий Давал, чтоб вновь пылала жарче грудь. И цепью все тягчайшею украдкой Его сковать старался как-нибудь, Умея разжигать

своею властью Огонь страданья вместе с нежной страстью.

XLIII

И ночью раз имел во сне влюбленный Видение: в слепительных лучах Жена явилась ярко озаренной, И мальчик обнаженный на руках, С колчаном, с луком; вмиг, разгоряченный, Достал стрелу и целит впопыхах. Жена сказала: «Погоди, сынишка, И торопиться надо без излишка».

XLIV

И к Африке она оборотилась И говорит: «Скажи, что за напасть? Что за печаль? И в мыслях помутилось Из-за чего? Иль выпало на часть Перепугаться Мензолы? Явилась — Что ж не возьмешь над сердцем девы власть, Но, словно трус, от грусти и печали Поник? Лови любовь в ее начале!

XLV

Вставай скорей! Ищи ее ты в долах, Ищи в горах — её ты уследишь, Веселую среди подруг веселых, В лесах дремучих милую узришь. Хоть на бегу и нет меж них тяжелых, Уверен будь — ее ты победишь. Дианы ж нечего тебе страшиться: Издалека не скоро возвратится.

XLVI

Тебе я помощь обещаю, зная: Противиться никто не в силах ей; Вот этот сын мой, выстрелить желая Из лука, делал волею моей. Я ведаю — и власть моя такая, Чтобы помочь наукою своей. Все — и Юпитер с многими богами Против нее бессильны были сами».

XLVII

Потом рекла: «Мой сын, скорей за дело! Уверь его в могуществе своем Пылающем, и лед взломи всецело В его груди и в сердце ледяном. Ну, делай, сын мой, как тебе велела, Как можешь ты». И вот — в пылу таком Лук мощно натянул Амур руками, Что, выстрелив, сошелся он концами.

XLVIII

Пощады! Поздно. Глубоко вонзилась В грудь Африко стрела — он ощутил, — Прошла насквозь, и сердце раздвоилось, Так что, проснувшись, грудь рукой схватил, Как будто в ней стрела остановилась. Глубок и узок ход кровавый был. Глядит: ведь с мальчиком жена взирает, Как, ею пораженный, он страдает.

XLIX

Но нет ее. Она из глаз пропала, И оборвался ею данный сон, А раненое сердце все стучало, И боль жила. И тотчас вспомнил он Любимую, какою покидала Она ручей. И в сердце обновлен Прелестный образ, неизменно милый, И в сердце он остался с чудной силой.

L

И молвил он: «Жена, я полагаю, Венера с сыном. Их увидел я. И если речь богини понимаю, Мне обещала, что вся боль моя, Какою я от Мензолы страдаю, Вскипит ив ней. Так. Лишь бы нимф семья Была подальше, — я решаюсь: ею — Любовью ли иль силой — овладею».

LI

Так в нем опять желанье запылало, Наполнив грудь. Он Мензолу решил Разыскивать во что бы то ни стало, Пока

найдет. И день уж наступил Свершенья помыслов. Так жадно ждало Живое сердце! Одинокий пыл Не в силах умерять, к желанной цели Он из дому спешит — к ручью Аквелли.

LII

Вновь повздыхал, здесь посидев немного; «Отсюда, — молвил, — раненному в грудь Стрелой любви, мне был назначен строго И слез, и воздыханий новый путь». Сказав, пошел, и от ручья дорога Вела его на холм. Боясь вздохнуть, Глядел и слушал, силясь в напряженье Почуять каждой нимфы приближенье.

LIII

Так, подымаясь, он пустился в горы, К единой цели устремлен, легок, Подняв чело и напрягая взоры, Чтоб ясно видеть каждый уголок, А ноги наготове, быстры, скоры, — Мгновенно бег ли нужен, иль прыжок. Листок ли чуть на ветке шелохнется, — Уж он бежит: не нимфа ль попадется?

LIV

Но, шутками такими утомленный, Какою-то обманною игрой, Все нимф не видя, юноша влюбленный Пред новою высокою горой Подумал вдруг: «Куда, ошеломленный, Карабкаться я буду, сам не свой? Ведь это третья? Нет, иной дорогой Теперь пойду, вот этою, отлогой».

LV

И, повернув па Фьезоле, унылый, Долиною задумчиво бредет, Все в поисках своей дикарки милой, Виновницы печалей и забот. Нет полумили — движим чудной силой, В укромном месте, между двух высот, В долинке малой — вдруг услышал пенье. И видит нимф — желанное виденье!

LVI

К долинке той приблизившись немного, Вот ангельский он голос уловил И два других. Он замер. Длани строго Сложил крестом; колена преклонил, Склонясь смиренно; тихо молит бога — Юпитера: «О, если б ты хранил Тут Мензолу — и, благ, меня подвигнул, Чтобы с другими я ее настигнул!»

LVII

Тот, кто, поймать кузнечика желая, — Как длинен, редок, легок шаг! — идет Без шороха. Походка вся такая Была у Африко меж тех высот, Где шел он, пенью нежному внимая Из той долинки. И, пройдя вперед, Вот он увидел жадными глазами — Дубок колеблет легкими ветвями.

LVIII

Сокрытый, смотрит и подходит к цели: Отсюда шел напев — и не затих; Три милых нимфы вместе песню пели; Одна стояла, возле две других, В канавку ножки опустив, сидели — Как нежны, белы были ножки их! Они, поникнув, ножки тихо мыли, И пели, и на птичек походили.

LIX

Та, что стояла, ветви соплетала И тем венцом украсила чело, Кудрями светлыми под ним сияла, — Уж солнце их ласкало, а не жгло. Потом подруг венками увенчала Густыми, пышными; легко, светло Кос несплетенных пряди разметались И с ветками зелеными сплетались.

LX

И в мыслях Африке одно звучало: «Ведь Мензолы меж ними нет моей». И к ним его все ближе привлекало, И разгоралась боль еще больней. «Венера, — молвил, — ты мне обещала, Но все не вижу милости твоей. Что делать мне? Себя я им открою, Спрошу, как свидеться мне с их сестрою».