Фига из будущего
Шрифт:
Очки профессора улетели в лужу, а сам профессор – в другую сторону скамейки. Потасовка завязалась не столь ожесточённая, сколь шумная и эмоциональная. Накал потасовки подошёл к высшей точке. В этот же момент к куче дискутирующих граждан приблизился наш герой. Он был абсолютно спокоен, сдержан и искрил при этом плакатной улыбкой на здоровом молодом лице. Его тревожило о дно-единственное желание – хорошо поесть. Молодой человек остановился около поднявшегося с колен и отряхивающего брюки профессора и мягким голосом спросил:
– И почём нынче наука побеждать?
– Что? – Профессор оглядел вопрошавшего и, не найдя его достойным для дискуссии, ответил: – Идите вы, молодой человек, к чертям собачьим, – и попытался приладить на нос остатки очков.
– Спасибо, что так, – грустно улыбнулся молодой человек и, переступив через руководителя профсоюзов работников
Потасовка постепенно утихла. Спорщики расселись по разным лавкам и стали зализывать раны, полученные в борьбе за плюрализм мнений.
День молчания в городе Земске начался.
Молодой человек подошёл к аппарату газводы, оглянулся по сторонам, медленно достал из кармана монету на тонкой капроновой нитке и просунул в щель автомата. Автомат издал шипяще-харкающий звук и выдал порцию газировки в подставленный стакан. Вода была чуть желтоватого цвета, никак не соответствуя надписи на автомате: «Сироп вишнёвый». Выпив залпом тепловатую газированную жидкость, молодой человек ловко извлёк монету обратно. Затем он сунул руки в карманы брюк и направился через дорогу к близлежащему магазину.
Магазин, куда вела кривая судьбы нашего героя, преобразился за последние месяцы до неузнаваемости. В застойные годы паралича советской власти все магазины города, как, впрочем, и страны, представляли собой картину неизвестного художника «Утро холостяцкое». Не был в своё время исключением и этот. Тогда, кроме толстых продавщиц с ярко накрашенными губами и с золотыми перстнями на всех пальцах, в нём размещались пустые прилавки, полки, холодильные камеры и кассовый аппарат. На стене, накренившись под тяжестью стыда и усталости, как правило, висел деревянный стенд с гордым названием «Уголок покупателя». Слегка потрёпанные «Правила советской торговли» горделиво возвышались над сильно затёртой и пошарпанной «Книгой жалоб и предложений». Перед кончиной советской торговли жалобы переросли в одни предложения. Предлагалось: «Сдохнуть вам всем вместе с вашей перестройкой», «Попробовать жить на зарплату врача», «Выкусить…», «Идти на…», «Идти в…», «Постыдиться бы!», «Спросить Зинку из кондитерского, с кем она спит»… И многое другое, чем богата фантазия нашего народа, о повышении благосостояния которого пеклись все последние семьдесят четыре года кряду.
Накал потасовки подошёл к высшей точке. В этот же момент к куче дискутирующих граждан приблизился наш герой.
С началом приватизации и появлением частного предпринимательства магазины, словно по мановению волшебной палочки, обрели яркие товары, невиданные напитки, колбасы разных сортов, пиво и, что уж совсем невероятно, – туалетную бумагу в рулонах!
Полки заполнили сильно-, слабо- и среднеалкогольные напитки – от спирта «Рояль» польского розлива, водки «Распутин» с моргающим бородатым мужиком на этикетке до невиданных ранее «Мартини» и совсем уж сверхъестественного «Амаретто». Покупатели узнали, что колбаса может быть не только с названием «по два двадцать», но и с нежными именами. В Москве, конечно, этим сильно не удивишь. Там и в советские времена можно было застать финский сервелат «Салями», сырокопчёные колбасы «Московскую» и «Любительскую», сыр «Пошехонский» и даже «Голландский». Но вот в глубинке! Овощные отделы горделиво выставили напоказ бананы, апельсины, мандарины и уж совсем невиданные манго и кокосы. Яблоки блестели восковыми боками. Виноград, клубника, малина и другие чисто летние фрукты откуда-то взялись и зимой. И старый анекдот о том, как на вопрос советского гражданина иностранцу: «Когда у вас в магазинах появляется клубника?» тот отвечал: «Около восьми утра», перестал удивлять российских граждан. Покупатель обрёл возможность покупать не то, что завезли, или, как говорили, «выбросили» на прилавок, а то, что нужно ему в данное время. Уже не встретишь отца семейства, возвращающегося из Москвы с сумками, набитыми всевозможным съестным, и обвязанного, словно пулемётными лентами, бусами из рулонов туалетной бумаги. Уже перестали занимать очередь, а лишь затем спрашивать: «Что дают?» Но пока ещё не перестали удивляться новым товарам и часто брали их на пробу. Большое разочарование вызвал диковинный фрукт или овощ под завораживающим названием авокадо. Вид обычный, но вкус – мыло мылом. Не оправдал ожидания и воспалявший воображение
Молодой человек зашёл в магазин и принялся набивать тележку продуктами питания. Денег, естественно, у него было меньше, чем у дервиша в самые голодные дни. Уверенный вид, спокойная поступь и взгляд невинного младенца не вызывали у продавцов магазина сомнений в его платёжеспособности. Сомнение возникло вскоре. Возле кассы. Молодой человек долго рылся в немногочисленных карманах своего облачения. Дёргал бровями. Удивлённо хмыкал. Качал головой. Очередь, собравшаяся позади него, стала немного волноваться. Кассирша нервно постукивала ключом от кассового бокса по аппарату. Но пока все молчали. Вид молодого человека – извиняющийся и покорный – не побуждал к агрессии. Наконец, убедившись, что денег нет, рассеянный покупатель сбивчиво произнёс:
– Видите ли… тут, как бы это… право, как неловко… Я, видимо, того…
– Что? – улыбаясь, спросила кассирша.
– Деньги… дома, наверное… а может, потерял? Трудно сказать.
Очередь человек из семи загудела. Кассирша недовольно передёрнула плечиками, но ответила вполне тактично:
– Внимательнее надо быть, дорогой мой. Я ведь уже всё пробила. Теперь как? – И куда-то в сторону громогласно гаркнула:
– Кать! Катя!
Неизвестная Катя долго не откликалась, чем вызвала негативную реакцию подогретой публики. Пока покупатели вспоминали про культуру обслуживания, старорежимные совдеповские замашки и про «Сталина на вас нет!», к кассе подплыла дородная молодая Катя. Её мягкая походка, добрый телячий взгляд и привлекательная полнота, украшенная тугими округлыми формами, возымели положительное, успокаивающее действие на мужскую часть очереди. Женская часть зашипела, но не стала лезть на рожон.
– Что случилось? – ангельским голоском спросила полнотелая блондинка Катя.
Вид молодого человека – извиняющийся и покорный – не побуждал к агрессии.
– Вот. Товарищ… Простите… господин. Забыл бумажник дома.
Господин виновато развёл руками и покорно склонил голову набок.
Катя оценивающим взглядом окинула кроткого на вид, но очень статного и великолепно сложенного покупателя и, ни секунды не сомневаясь, ответила:
– Отменять покупку не будем. Долго. Очередь… А… покупатель… покупатель всегда прав! – И она с видом покорной ученицы посмотрела в глаза всех мужчин одновременно, чем вызвала одобрительные возгласы и даже лёгкое рукоплескание. – Я внесу деньги. А господин рассеянный, – при слове «рассеянный» она мягко и кокетливо улыбнулась, – принесёт мне долг. Так?
– Безусловно. Конечно, с большим удовольствием… Неловко получилось. – Он извинялся перед Катей, перед кассиршей, перед очередью и всем миром сразу.
На этом инцидент был исчерпан. Катя внесла деньги. Рассеянный покупатель забрал товар, а очередь улыбчиво и спокойно обсуждала добрый поступок представителя частного сектора торговли.
Глава II
Стрелы Амура
Создав человека по образу своему, Господь Бог пожелал, чтобы его непутёвое создание стало в результате долгой эволюции и терпеливого пути ещё и подобно ему, своему Создателю. Однако путь этот оказался тернист и ухабист. Человек никак не желал следовать намеченному сверху курсу. Ему подсказывали посылаемые творцом ангелы-хранители и спустившийся с небес сам Создатель в образе человека, как и что нужно делать для достижения задуманного. Нет! Не идёт правильным путём. Всё больше ударяясь в пьянство, прелюбодеяние, воровство, обман, стяжательство, предательство и ещё много чего подобного. Божье высшее создание упорно ползло к падению в пропасть греховную и недостойную. Взяв себе за оправдание идиому «пути Господни неисповедимы», объяснял ею все свои шаги, ссылаясь на неведение и глупость заблудшей овцы.