Философия достоинства, свободы и прав человека
Шрифт:
В свою очередь, народам-созидателям правового государства принадлежит благородная идея экспортировать выстраданный ими билль о правах в другие страны в качестве своего самого бесценного исторического достижения. Отдавая должное искренности и возвышенности подобных намерений, необходимо всё же признать их романтическую иллюзорность и историческую наивность, ибо история учит: каждый народ должен сам выстрадать свои свободу и права, а не получить их в порядке бесплатного импорта, хотя бы потому, чтобы подобное интеллектуальное иждивенчество не становилось для некоторых из них роковой традицией. На то, какую злую шутку с мыслящей частью общества неоднократно играло подобное потребительство, обращали внимание многие отечественные историки. Так, один из них — Григорий Петрович Федотов (1886–1951) писал: «XVIII век раскрывает нам загадку происхождения интеллигенции в России. Это импорт западной культуры в стране, лишённой культуры мысли, но изголодавшейся по ней. Беспочвенность рождается из пересечения двух несовместимых культурных миров, идейность — из повелительной необходимости просвещения, ассимиляции готовых, чужим трудом созданных благ — ради спасения, сохранения жизни своей страны».
Вот эти самые попытки спасти страну
Приведенное наталкивает на размышление: если названия тех или иных институтов конституционного права (права человека, конституционный строй, президент, омбудсмен, суд присяжных, демократия, правовое, социальное государство и так далее) заимствованы из чужой правовой культуры, переписаны из чужой конституции, минуя многострадальную историю борьбы за их утверждение в нашей повседневной жизни, то, вероятно, требуются какие-то сверхъестественные усилия, чтобы эти категории укоренились в менталитете абсолютно равнодушного к ним населения. Но в действительности сделать подобное невозможно по определению, поскольку формально зафиксированная на бумаге конституция и реальные стереотипы поведения людей в подобном случае сосуществуют как бы в двух параллельных и непересекающихся мирах. По существу, жизнеспособность таких явлений как достоинство и права человека, свобода и демократия, Право и конституция, а также других основополагающих правовых ценностей коренится в нравах населения, в органическом строении их менталитета. На эту зависимость обратил внимание в упомянутой выше книге французский правовед Алексис де Токвиль. В частности, он отмечал: «Я убежден, что самое удачное географическое положение и самые хорошие законы не могут обеспечить существование конституции вопреки господствующим нравам. В то время как благодаря нравам можно извлечь пользу даже из самых неблагоприятных географических условий и самых скверных законов. Нравы имеют особое значение — вот тот неизменный вывод, к которому постоянно приводят исследования и опыт».
Итак, нравы населения с силой законов природы предопределяют основы государственного бытия. Ведь государство в лице любой ветви власти, в том числе и судебной, не может быть справедливее, нравственнее и милосерднее к своим гражданам, чем последние в повседневных отношениях друг к другу. Чиновники всегда являются продолжением своего народа. Держава — лишь зеркало души своих граждан. Иными словами, повседневная практика чиновников государства, в том числе и судебных, предопределена господствующими нравами его граждан. Подобную точку зрения в своё время проповедовал и Ф.М. Достоевский, отмечавший, что «без нравственного совершенствования людей не спасёт и перемена общественного строя, изменение законов и учреждений. Напишите какие угодно конституции, пересадите какие угодно учреждения, но раз люди безнравственны, раз в них и их поступках нет нравственной идеи любви, то никакого улучшения быть не может». Иными словами, если в нравах людей господствуют доброта, справедливость, солидарность, трудолюбие, склонность к созиданию, то нет большей гарантии торжеству правовых ценностей в государственной жизни соответствующего народа. В этом случае можно с уверенностью утверждать: у этого народа есть Бог в сердце, а, следовательно, и конституция в державе. Ибо подлинное место обитания конституции вовсе не на бумаге, а в сердцах, душах населения страны.
К такому же выводу спустя десятилетия пришли многие выдающиеся деятели Западных стран. Во всяком случае, Маргарет Тэтчер на основе обобщения мирового опыта пришла к выводу, что европейские правовые институты сами по себе не гарантируют демократии. По её мнению, это подтверждается попытками взрастить семена свободы в обществах, где нет подходящих условий для их укоренения. Для этих обществ они оказываются бесполезными и даже опасными. «Для того, чтобы свобода прижилась, — утверждает экс-премьер-министр Великобритании, — необходима критическая масса людей, которые действительно понимают, что это такое». Согласно её рассуждениям, подобное понимание не может прийти в результате простого чтения книг, лишь традиции, обычаи и мировоззрение делают свободу устойчивой. Иными словами, заключает она, сначала появляются свободные люди, а уж потом возникает свободный политический, экономический и социальный порядок. Судьба многих постсоветских стран — убедительное доказательство правомерности подобного вывода.
Как бы иллюстрируя сказанное на примере Украины, один отечественный публицист своей в статье «Идеология made in Ukraine», в частности, отмечает, что «корни политического бытия следует искать не в тонкостях Основного Закона, а в нашем национальном архетипе. Как бы там не было, политическое разрушение у нас всегда выходило не хуже, чем строительство. Украинская элита продолжает
Таким образом, секрет успешного государственного строительства любого народа скрывается в сложившемся и укоренившемся стереотипе отношений между гражданами соответствующей державы. К этой важнейшей особенности государственного бытия населения бывшего СССР и привлёк внимание А.И. Солженицын в своей статье «Как нам обустроить Россию. Посильные соображения»: «А скажем так: государственное устройство — второстепеннее самого воздуха человеческих отношений. При людском благородстве — допустим любой добропорядочный строй, при людском озлоблении и шкурничестве — невыносима и самая разливистая демократия. Если в самих людях нет справедливости и честности — то это проявляется при любом строе». Поэтому-то лейтмотивом данного раздела является утверждение, что любой конституционной реформе в стране непременно должна предшествовать реформа нравов, умов и душ — в общем, всего того, что укладывается в понятие «менталитет народа». И в этом отношении абсолютно справедливо заметил известный французский учёный, писатель и поэт Пьер Буаст (1765–1824), что «какой прок менять правление, если люди и нравы не меняются». В конечном итоге, именно менталитет народа формирует и изменяет государственный строй державы.
Конституционный строй, по нашему убеждению, вырастает из состояния ума и души населения страны, а не из национальных учебников по конституционному праву, содержание которых преимущественно позаимствовано из зарубежных источников. Отсутствие же необходимой правовой культуры может стать основой любого государственного строя, диапазон которого способен широко колебаться от охлократии до тирании. Всё это возможно потому, что преемники бывшего советского народа никогда не жили в условиях цивилизованной демократии, и требовать от них немедленного вступления в фазу строительства правового пространства, по меньшей мере, наивно. И вместе с тем таковое созидание возможно, но лишь при известных правовых предпосылках. Каковы же они на самом деле?
Торжеству конституционных прав человека в общественном сознании населения страны должна способствовать вполне определённая система правовых институтов для их внедрения, бережного сохранения и надёжной защиты от произвольного упразднения. В данной работе эта система институтов получила наименование инфраструктуры конституционных прав человека. Ранее мы уже писали об инфраструктуре свободы (см. раздел 4). Здесь же речь идёт о дальнейшем развитии системы категорий конституционного права, при которой права человека и свобода народа выступают лишь разными инструментами защиты человеческого достоинства. В качестве составляющих таковой инфраструктуры, напомним, были упомянуты: правовая культура народа, гражданское общество и правовое государство. Анализу основополагающего значения первой было уделено должное внимание в разделах 1 — 3 настоящей работы, теме гражданского общества соответственно посвящён раздел 6, а о роли государства уместно поговорить здесь и сейчас.
5.3.1. ГОСУДАРСТВО И ПРАВА ЧЕЛОВЕКА
Выдающийся поэт ХХ века И.А. Бродский в своей Нобелевской лекции (1987 г.) высказал на первый взгляд довольно-таки парадоксальную мысль, имеющую вместе с тем прямое отношение к нашей теме. В частности, он заявил: «Я не призываю к замене государства библиотекой — хотя мысль эта неоднократно меня посещала — но я не сомневаюсь, что, выбирай мы наших властителей на основании их читательского опыта, а не основании их политических программ, на земле было бы меньше горя. Мне думается, что потенциального властителя наших судеб следовало бы спрашивать прежде всего не о том, как он представляет себе курс иностранной политики, а о том, как он относится к Стендалю, Диккенсу, Достоевскому… я полагаю, что для человека, начитавшегося Диккенса, выстрелить в себе подобного во имя какой бы то ни было идеи затруднительнее, чем для человека, Диккенса не читавшего». Хорошее, умное и возвышенное суждение. И справедливость оного не вызывала бы сомнений, если бы выбирающие властителей в свою очередь стремились читать шедевры мировой литературы, оказались способными их осмыслить и проявили бы склонность воспринимать окружающий мир посредством своего читательского опыта, который по определению при этом исключал бы бездушность, бездумность и массовое истребление своих соотечественников.