Философия достоинства, свободы и прав человека
Шрифт:
Один из наиболее выдающихся офицеров Белой гвардии, генерал-майор Михаил Гордеевич Дроздовский (1881–1919), писал об это времени: «А в общем — страшная вещь гражданская война; какое озверение вносит в нравы; какою смертельною злобой и местью пропитывает сердца; жутки наши жестокие расправы, жутка та радость, то упоение убийством, которое не чуждо многим добровольцам…». Искреннее и честное признание. В связи с этим многие очевидцы тех событий объясняли поражение Белого движения, помимо всего прочего, ещё и полным пренебрежением к достоинству и правам гражданского населения обездоленной страны, особенно к достоинству, правам и жизни представителей национальных и религиозных меньшинств. Об одном из таких бесчисленных эксцессов поведала в упомянутой книге Е.А. Керсновская: «Когда осенью 1917 года «лопнул» фронт на Дунае и толпы тех, кого никак нельзя было назвать «русской армией», прошли, круша и уничтожая (даже не грабя, а просто уничтожая) все, что могло подойти под рубрику «дворянского и помещичьего», то в Кагуле — городе, принадлежавшем некогда моему деду (к тому времени уже покойному) Алексею Димитриевичу Каравасили, — местный священник, отец Александр, вышел с крестом в руках, пытаясь образумить то
В частности, английский представитель при штабе Добровольческой армии требовал прекратить погромы, утверждая, что в противном случае Белое движение может «потерять сочувствие всей Европы». Массовые еврейские погромы приобрели такой зловещий размах, что вынудили военного министра Великобритании Уинстона Черчилля обратиться непосредственно к командующему армии, генерал-лейтенанту А. И. Деникину со словами отчаяния. Английский министр писал, что его задача — получить поддержку в британском парламенте для русского национального движения — будет несравненно затруднена, если погромы не будут пресечены на корню. Но как можно было наступить на горло собственной песне, своему органическому естеству? Потребность громить оказалась сильнее здравого смысла и логики сохранения российской государственности. Одним из свидетельств «подвигов» Белого воинства на этой традиционной почве проявления патриотизма стал сборник документов под обобщённым названием «Книга погромов, 1918–1922», увидевший свет в 2007 г. благодаря Институту славяноведения и Государственному архиву Российской Федерации.
Белая гвардия по степени изуверства к мирному иноплеменному населению империи отнюдь не уступала Красной гвардии. Как откровенно писал по сему поводу посол Временного правительства во Франции Маклаков: «Единственная живая сила России, которая работает за ее восстановление, есть сила военная, с ее достоинствами, но и с ее недостатками, относящаяся ко всякому сознанию права с презрением к интересам и правам гражданского населения, ко всякого рода юриспруденции и т. д.». Белый цвет с такой скоростью окрашивался в багряно-красный, вероятно, ещё и потому, что в безумной схватке с обеих сторон схлестнулись преимущественно представители российского крестьянства, для которого боль, страдания и жизнь другого человека, как и их собственная, никогда не были в числе первостепенных ценностей. К месту напомнить, что по данным российских историков, только между 1900 и 1914 гг. две трети офицеров царской армии в звании от подпоручика до полковника были либо крестьянского, либо разночинного происхождения. Например, 23 процента выпускников юнкерских училищ составляли выходцы из крестьян, а ещё 20 процентов — из разночинцев. Отцы даже таких известных генералов, как М.В. Алексеев, Лавр Георгиевич Корнилов (1870–1918) и А.И. Деникин также родом были из крестьянского сословия, из которого им приходилось вырываться с неимоверным трудом посредством двадцатипятилетней воинской повинности. Таким образом, Белая армия в действительности не сильно отличалась по своему классовому составу и менталитету от Красной. Отсюда и отсутствие благородства и порядочности при выборе средств и союзников. По сему поводу со свойственной ему образностью слога В.В. Шульгин заметил, что «к Белым примкнули Серые и Грязные, для которых война — это садизм, грабежи и убийства».
Свой вклад в эту «мясорубку» внесли и бесчинства так называемого иностранного легиона, который находился на службе вооруженных сил Советской России с октября 1917 по ноябрь 1918 г. Значительную его часть составляли немцы, австрийцы (военнопленные, воевавшие за «красных» с разрешения своего командования), венгры, хорваты, сербы, китайцы, чехи. Всего их насчитывалось около 300 тысяч человек. Китайцев, как известно, широко использовали для проведения карательных акций, расстрелов и в качестве мастеров заплечных дел. Они вели себя настолько изуверски даже по меркам военного времени, что белые их в плен не брали, а казнили на месте. Как заметил в одном из своих публичных выступлений Е.Т. Гайдар: «Первый год Гражданской войны — это реально война между латышскими стрелками и чехословацким корпусом, в котором наши с вами сограждане принимали крайне ограниченное участие. Почему в этой ситуации оказываются дееспособными именно этнические войска — это отдельная тема». Надо при этом заметить, что «этнические войска» отличались не только высокой дееспособностью, но и чрезмерной жестокостью. Безмерно радовали, например, своих эмиров, ханов и баев басмачи в Средней Азии, когда им удавалось с особой изобретательностью расправиться с русскими пленниками из обоих — белого и красного — лагерей. И таких примеров не счесть.
Многие историки при этом обратили внимание на значительное число евреев, оказавшихся в рядах таких репрессивных органов большевистского государства, как ВЧК-ОГПУ (для справки: по состоянию на 25 сентября 1918 г. в аппарате ВЧК латышей было 35,8 %; поляков — 6,3 %; евреев 3,7 %. По этому поводу известный латышский композитор Раймонд Паулс в ответ на вопрос украинского журналиста о происхождении латышских стрелков отметил: «Это вот тоже трагедия, причем такая, говорить о которой непросто. Когда я увидел фотографию первого состава ЧК (главой всей этой компании был Дзержинский), заметил: очень много там латышей было. Пришли из простых крестьянских семей… а стали профессиональными убийцами…
На 15 ноября 1923 г. в аппарате ОГПУ было уже евреев — 15,7 %; латышей 12,5 %; поляков -10,4 %.). Некоторые из них оставили свой кровавый след в истории советской власти непомерной жестокостью и бездушием к людям, не уступая в изуверстве своим былым палачам. Правда, не стоит упускать из виду, что как заметил один российский
Думается, однако, что Канегиссер всё же добросовестно заблуждался: причину жестокости людей, подобных Урицкому следовало искать не в их этническом происхождении, а в том безумном антисемитизме, который необратимо изуродовал психику многих представителей этого гонимого племени. На эту сторону вопроса было обращено внимание в переписке писателя В.П. Астафьева и историка Натана Яковлевича Эйдельмана (1930–1989). Отвечая на письмо своего оппонента, изобилующего антисемитскими высказываниями, Эйдельман вынужден был заметить: «Виктор Петрович, желая оскорбить — удручили. В диких снах не мог вообразить в одном из «властителей дум» столь примитивного, животного шовинизма, столь элементарного невежества. Дело не в том, что расстрелом царской семьи (давно установлено, что большая часть исполнителей была екатеринбургские рабочие) руководил не «сионист Юрковский», а большевик Юровский. Сионисты преследовали, как Вам, очевидно, неизвестно, совсем иные цели — создание еврейского государства в Палестине… Дело даже не в логике «Майн Кампф» о наследственном национальном грехе (хотя, если мой отец сидел за «грех Юрковского», тогда Ваши личные беды, выходит, — плата за раздел Польши, унижение «инородцев», еврейские погромы и прочее)». Думается, что сам того не ведая, но в пылу обидной для него полемики, Эйдельман оказался прав. На всём протяжении исторического времени вырисовывается некая закономерность: преследования и репрессии, оскорбления и погромы слабых и малых, как правило, не проходят бесследно для судьбы того народа, который ничтоже сумняшеся все эти бесчинства воплощал в жизнь. Кто знает: может быть так Бог наказывает провинившиеся народы…
В известной степени такой же позиции придерживается и английский историк Пол Джонсон, заметивший, что «антисемитизм растлевает народ и общество, которыми он овладевает. Он растлевал доминиканского монаха столь же успешно, как и алчного короля. Он превратил нацистское государство в навозную кучу. Но нигде его растлевающее действие не было таким явным, как в России». Надо думать, что психика многих представителей российского еврейства в итоге бесконечных преследований претерпела столь необратимые и разрушительные процессы, что следствием возникшего в результате опустошения души не могло быть ничего иного, чем безумные акты садизма и эксцессы изуверства, проявленные ими в процессе работы в репрессивных органах «диктатуры пролетариата». Преступления революции, таким образом, были окрашены во все цвета радуги этнического состава империи. Именно целенаправленная шовинистическая политика царского правительства — подлинная причина нравственного падения, которое было свойственно извергам того или иного этнического происхождения, чрезвычайно жестоко пытавших ни в чём неповинных людей, руководивших кровавыми карательными операциями и возглавлявших военные экспедиции, несущие смерть и разрушения многострадальному населению России.
Не может быть оправдания жестокости, чем бы она ни объяснялась, но проанализировать причины оной необходимо, дабы избежать реанимации трагического прошлого в будущем. Итак, причины взаимной ненависти в среде российского народа следует искать не в этническом происхождении изверга, а в природе самого изуверства. Не понимая корней этой патологии, её невозможно излечить. А патология сия — налицо. Моральное разложение государственной власти империи стало катализатором морального разложения её населения. Специфика любой государственной власти — в особой магии воздействия на души своих граждан и подданных. И классовая ненависть, этническая нетерпимость, расовое превосходство как часть государственной политики отнюдь не исключение, наиболее яркой иллюстрацией чего может послужить, например, история нацистской Германии.
Приведенное — вполне убедительное основание для самого важного предостережения любой партии власти в многонациональном государстве: будьте максимально уважительны к достоинству, свободе и правам каждого человека вне зависимости от его этнического происхождения, вероисповедания и языка общения!!!
Высокое призвание главы любого государства должно заключаться в максимальном подавлении инстинктивного стремления одной части населения унижать, оскорблять, убивать другую, более слабую и незащищённую, тем более что никогда нельзя исключать, что в числе жертв в одно несчастливое мгновение может оказаться и сам глава государства, его семья, друзья и близкие родственники. Царствующие особы Великобритании в отличие от династии Романовых это вовремя осознали, потому и сохранили страну и свой род. Правители, если они хотят быть лидерами нации, должны отличать народ от всякого рода люмпенизированного населения, которое в любой момент может сыграть роль разрушителя своей нации, национальной культуры, державы. В связи с этим обстоятельством напрашивается вопрос о том, какие мотивы, потребности и страсти своего народа должен выражать глава государства и на какие подвиги он вправе поднимать нацию. Как бы предвосхищая этот вопрос, Наполеон в своё время писал: «Произнося слово «народ», я имею в виду нацию, потому что я никогда не покровительствую тем, кого многие называют народом, — всякому сброду». Очевидно, что горьковская «чернь» сродни наполеоновскому «сброду» в том только смысле, что в государственной деятельности нужно уметь отличать низменные страсти толпы от национальных интересов народа. Безусловно, способность провести грань между первым и вторым разительно отличала Наполеона I от Николая II. Потому первый вошёл в историю как её драматический творец, а второй — как её трагическая жертва.