Философия истории

Ивин Александр

С темой тоталитарной партии тесно связана тема тоталитарной бюрократии: в тоталитарном обществе его бюрократия состоит только из членов тоталитарной партии и представляет собой ядро последней. Глубокий анализ особенностей тоталитарной бюрократии как бюрократии нового типа дан в работах Ю.Н. Давыдова [3]. Он выделяет, в частности, следующие неотъемлемые особенности тоталитарной бюрократии: она является "вездесущной"; имеет ярко выраженную репрессивно-карательную ориентацию; одержима стремлением осуществить сплошную "перековку" народа и сделать каждого бюрократом, пусть самым мелким, но все-таки находящимся на службе у тоталитарной бюрократии; расшифровывает содержательно определяемую цель "Власть во имя Великой идеи" (например, коммунизма) как абсолютно формальную цель "Власть ради Власти", т.е. исключительно ради своего самовозвышения; стремится к социальному деструктурированию общества, превращающему бюрократа в необходимейшую фигуру

во всех сферах - экономики и права, культуры и быта, межличных отношений и интимных связей и т.д.; нуждается в наделенном абсолютной властью Вожде, без которого тоталитарно-бюрократическая система всегда остается незавершенной и, значит, недостаточно тоталитарной; использует регулярные "чистки" (массовые репрессии) как форму управления не только страной в целом, но и тоталитарно-бюрократическим аппаратом. В конце 20-х - начале 30-х гг., пишет Давыдов, стало очевидно, что "тоталитарно-бюрократический аппарат может функционировать лишь за счет его - инициируемого "Вождем" - самопожирания, представлявшего собой единственно возможный для него способ самообновления при сохранении (и расширенном воспроизводстве за счет "новых кадров", тем более преданных "Вождю", чем они "новее") его внутренней структуры. Вот почему представляются столь сомнительными в теоретическом отношении рассуждения о тоталитарной бюрократии как "новом классе" [4].

1 Там же.

2 См.: Известия ЦК КПСС. 1989. № 9.

3 См. в особенности: Давыдов Ю.Н. Макс Вебер и современная теоретическая социология. Актуальные проблемы веберовского социологического учения. М., 1998. С. 440-465.

4 Там же. С. 447.

278

Идея, что в коммунистическом обществе партийная бюрократия является новым правящим классом, была впервые высказана М. Джиласом и позднее подробно разрабатывалась М.С. Восленским [1].

Утилитарная свобода

Нужно отметить, что человек коммунистического общества совершенно не чувствует себя несвободным. Более того, он ощущает себя даже более свободным, чем человек капиталистического общества, хотя и понимает свободу чрезвычайно своеобразно. Он убежден, что его основная задача, ради которой можно пожертвовать многим, если не всем, - построение нового, совершенного общества. Ему нужна не просто абстрактная, индивидуалистическая свобода, а свобода в деятельности, направленной на создание такого общества. Не случайно советские люди, бывавшие в капиталистических странах, характеризовали столь восхваляемую в них свободу как "бесполезную" [2].

1 См.: Джилас М. Новый класс. Анализ коммунистической системы. Нью-Йорк, 1957; Восленский М.С. Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза. М., 1991. Восленский настаивал, в частности, на том, что известное ленинское определение социального класса в полной мере приложимо к партийной бюрократии (номенклатуре) общества реального социализма (см.: Там же. С. 18-34). Еще в середине 30-х гг. Н.А. Бердяев замечал: "Диктатура пролетариата, усилив государственную власть, развивает колоссальную бюрократию, охватывающую, как паутина, всю страну и все себе подчиняющую. Эта новая советская бюрократия, более сильная, чем бюрократия царская, есть новый привилегированный класс, который может жестоко эксплуатировать народные массы. Это и происходит..." (Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990. С. 105).

2 Н.А. Бердяев, критиковавший капиталистическое общество с коллективистических позиций, говорил о "формальном характере" его свободы: она действительно есть, но нет той большой, захватывающей все общество цели, для которой ее можно было бы использовать. Человек свободен определять лишь формы своего собственного поведения, причем должен это делать, не мешая другим, что порождает нужду в тщательных правовых разграничениях, в самодовлеющем юридическом формализме (См.: Бердяев НА. Новое средневековье. М., 1991. С. 14).

Коллективистическая, и в частности коммунистическая свобода - это утилитарная свобода, свобода действовать в направлении избранной цели, т.е. свобода как познанная историческая необходимость. Кроме того, коммунистический человек считает себя более свободным в экономическом, политическом и интеллектуальном отношениях в сравнении с теми, кто пользуется "буржуазными" свободами.

Экономическая его свобода - это свобода от ежедневной борьбы за выживание, от риска оказаться без работы и, соответственно, без средств к существованию. Коммунистическое государство предоставляет работу, и можно быть уверенным, что она всегда будет. Вознаграждение за труд является минимальным, но оно выплачивается регулярно, обеспечивает элементарные потребности и можно особенно не думать о завтрашнем дне. К тому же это вознаграждение является примерно одинаковым у всех членов общества.

279

Политическая свобода, достигаемая в коммунистическом обществе, также может показаться парадоксальной обладателю буржуазных прав и свобод.

Это освобождение индивидов данного общества от политики, от решения вопросов, касающихся власти. От коммунистического человека почти ничего не зависит, и ему можно вообще не задумываться над тем, кто управляет страной и кто будет руководить ею в будущем. Политика вершится коммунистической партией и ее вождями, к тому же будущее предопределено законами исторического прогресса. Человеку же остается, таким образом, только позиция стороннего наблюдателя, подобная роли болельщика на спортивных состязаниях. Демократия и проводимые в строгом соответствии с процедурами выборы представителей власти ничего не решают. Единственный выдвигаемый на них кандидат уже указан номенклатурой и остается только опустить бюллетень с его именем в урну для голосования. Избиратель не стоит перед выбором и, соответственно, не несет никакой ответственности за правильность выбора. Он не решает даже вопроса о своем участии или неучастии в голосовании: право избирать является одновременно обязанностью участвовать в выборах, за нарушение которой можно серьезно пострадать.

Интеллектуальная свобода коммунистического общества связана с простотой, ясностью и общепринятостью основных его ценностей. Так называемая научная идеология этого общества определяет каждому индивиду его твердое и достаточно почетное место в существующем мире. Интеллектуальная свобода в этих условиях означает поглощенность индивидуальной мысли массовым коммунистическим сознанием, существенное сходство образа мыслей, строя чувств и действий подавляющего большинства членов общества.

Человек, которому нечего сказать, не нуждается в свободе слова. Тот, кто думает так же, как и подавляющее большинство окружающих его людей, и с недоверием относится ко всякому непривычному суждению, не нуждается в свободе мысли. Тем, кому господствующая идеология представляется "единственно научной", абстрактные споры относительно места человека в мире и смысла человеческой жизни кажутся совершенно ненужными, а может быть, даже вредными. Рожденный ползать летать не хочет.

Индивидуалистическая буржуазная свобода - это свобода выбора из открывающихся возможностей, и чем шире круг этих возможностей, тем полнее эта свобода. Свобода коммунистического общества - это освобождение от необходимости выбора из вариантов, возможность действовать, не раздумывая и не выбирая, причем действовать не в одиночку, а вместе со всеми и так же, как все. Это как раз и есть свобода как необходимость, которую можно осознавать, но над которой проще вообще не задумываться.

280

Коротко говоря, буржуазная свобода - это свобода для выбора, коммунистическая свобода - свобода от выбора. Какая из них лучше - вопрос предпочтения, во многом определяемого традициями, сложившимися в конкретном обществе. В коммунистическом обществе борьба за права и свободы человека начинается только в период заметного ослабления и разложения этого общества и остается на протяжении всего его существования делом одиночек, никогда не превращаясь в массовое движение.

Коммунистическое общество подавляет индивидуальную свободу, но одновременно оно внедряет новое, коллективистическое представление о свободе. Именно поэтому коммунистический человек не считает себя несвободным. Напротив, он полагает, что буржуазная свобода, порождающая крайний индивидуализм и едва ли не анархизм в жизни общества, не нужна и в конечном счете вредна. Характеристика капиталистического общества как "свободного", а коммунистического как "несвободного" - это характеристика буржуазного, но никак не коммунистического сознания.

Своеобразное истолкование свободы - особенность не только коммунистического, но и всякого коллективистического общества. "Средневековое общество в отличие от современного характеризовалось отсутствием личной свободы", - пишет Э. Фромм [1]. В средневековье каждый был прикован к своему месту в социальном порядке, у человека почти не было шансов социального перемещения. За редкими исключениями, он должен был оставаться тем, кем он родился. Обычно он не имел права даже одеваться так, как ему нравилось, или есть, что ему хотелось. "Личная, экономическая и общественная жизнь регламентировалась правилами и обязанностями, которые распространялись практически на все сферы деятельности. Но хотя человек не был свободен в современном смысле, он не был при этом ни одинок, ни изолирован. Занимая определенное, неизменное и бесспорное место в социальном мире с самого момента рождения, человек был закреплен в какой-то структурированной общности; его жизнь была с самого начала наполнена смыслом, что не оставляло места сомнениям, они и не возникали... Хотя в то время не существовало индивидуализма в современном смысле неограниченного выбора жизненных путей... зато было достаточно много проявлений конкретного индивидуализма в реальной жизни" [2]. То, что Фромм истолковывает как простое отсутствие личной свободы, естественнее было бы назвать особым, коллективистическим понима