Философы из Хуайнани (Хуайнаньцзы)
Шрифт:
Так во времена Шуня Владеющие мяо [1023] не покорились. Тогда Шунь усовершенствовал правление, спрятал оружие, взял щит и топор и исполнил танец. Во времена Юя в Поднебесной был великий потоп. Юй велел народу сгребать землю, собирать хворост, взбираться на холмы и возвышения. У-ван собрался в поход на Чжоу, установил поминальный столб и отправился [1024] : в пределах четырех морей не было покоя, поэтому отказался от трехлетнего траура. Юй, столкнувшись с бедствием — разлившимися водами, занят был возведением насыпей и строительством запруд, поэтому в те времена вечером хоронили умерших утром. Все эти мудрецы предпринимали соответствующие действия, следуя моменту, откликаясь на изменения. Ныне одобряют щит и топор, но смеются над мотыгой и заступом [1025] ; признают трехлетний траур, но порицают похороны в один день — это все равно как признавать вола и отказываться от лошади; или если бы нота чжи осмеивала ноту юй. Если таким образом откликаться на изменения, то это все равно как играть мелодию «Под терновым деревом» на одной струне. Так что хотеть с помощью явлений, свойственных одному поколению, откликаться на момент, отвечать на изменения — это все равно что зимой носить полотно, а летом надевать халат на меху. Один прицел не может годиться для ста выстрелов, одно платье нельзя носить весь год. Мишень непременно выравнивается по высоте, одежда непременно соотносится с холодом или жарой. Поэтому когда мир меняется, меняются и дела, времена другие — и обычаи другие. Поэтому мудрец берет в рассуждение мир и устанавливает законы, следуя времени, начинает предприятия.
1023
Ср. ранее. Владеющие юем, прим. 46.
1024
Имеется в виду иньский Чжоу(Чжоу Синь). У-ван пошел в поход не похоронив своего отца Вэнь-вана, а только водрузив поминальный столб.
1025
Щит и топор — намек на действия Шуня, мотыга и заступ — на действия Юя.
Ваны далекой древности возводили алтарь на Великой горе и молились Небу, приносили жертвы Земле в Лянфу [1026] .
1026
Предполагают, что это был холм в районе Тайшань или одна из вершин этой горы.
1027
Ср. греческую традицию о семи мудрецах (см. Плутарх. Застольные беседы. Л, 1990. С. 242-256. Пир семи мудрецов).
1028
О Ху Ляне сведений нет, но очевидно, что это был знаменитый певец.
1029
Ван Цяо, уроженец царства Шу, города Уян, под руководством наставника обрел дао и стал небожителем (комментарий Сюй Шэня). Чи Сунцзы — также персонаж новой даосской житийной литературы.
Пять предков и Три царя не дорожили Поднебесной, считали за мелочь тьму вещей, равно относились к смерти и жизни, не делали различий между изменениями и превращениями, крепко хранили в себе сердце великих мудрецов, чтобы зеркально [1030] отражать природную суть тьмы вещей. Вверху дружили с божественным разумом, внизу вместе с Творящим изменения были с людьми. Ныне же тот, кто захочет подражать их искусству, не обретя их чистого разума [1031] , сокровенной мудрости, а будет держаться только их законов и приказов, ясно, что ничего не сможет привести в порядок. Поэтому и говорится: «Владение десятью острыми мечами не сравнится с владением мастерством Оу Е; владение сотней быстрых скакунов не сравнится с обретением искусства Бо Лэ» [1032] .
1030
Ср. в «Чжуанцзы»: «Сердце мудрого в покое — это зеркало неба и земли, зеркало [всей] тьмы вещей» (Атеисты…, с. 197).
1031
Букв. «чистой ясности» (имеется в виду чистая поверхность сердца-зеркала).
1032
Л. Д. Позднеева переводит это имя как «Радующийся мастерству».
Когда первозданная простота достигает своего максимума, она не имеет формы; когда искусство достигает предельной тонкости, оно не имеет меры. Поэтому небесный круг не очертить циркулем, земной квадрат не охватить угольником. Прошлое, древность, будущее и современность называем Временем; четыре стороны света, зенит и надир называем Пространством. Дао находится между ними, но никто не знает его места. Поэтому с тем, кто видит недалеко, нельзя рассуждать о великом; с тем, чьи знания недостаточно обширны, нельзя говорить о совершенном. Некогда Фэн И обрел дао, чтобы плавать под водами великих рек; Цянь Це обрел дао, чтобы поселиться на Куньлуне, Бянь Цюэ — чтобы лечить болезни [1033] , Отец Цзао — чтобы управлять конями, Охотник — чтобы стрелять из лука, Чуй — чтобы гравировать. То, что они делали, — разное, но мастерство одно. Поэтому те, кто обрел дао и постиг вещи, не имеют причин отрицать друг друга, как и дамбы, орошающие поля. Ныне забивают быка для жертвы, готовят его мясо: делают его либо кислым, либо сладким, жарят на сковороде или калят на костре, смешивают вкусы тысячами способов, но корень остается все тот же — это коровья туша. Берут разные сорта камфорного дерева [1034] , колют и расщепляют, одно идет на внешний и внутренний гроб, другое — на столбы и перекладины, ошкуривают, рубят, тешут и строгают, используют тысячами способов, но все это остается одним — древесным материалом. Так и речи ста школ: их соображения и доклады высшим противоречат друг другу, но все они согласуются с дао. Так, струнные, бамбуковые, металлические, каменные инструменты в оркестре едины, но музыканты — разные [1035] , однако держат целое. Бо Лэ, Хань Фэн, Цинь Я, Гуань Дин [1036] — их искусство определения ценности коней по внешнему виду было разным, но все они одинаково были их знатоками. Законы Трех царей и Пяти предков были разные, но эти владыки одинаково владели людскими сердцами. Поэтому Тан, войдя в Ся, пользовался их законами, У-ван, войдя в Инь, следовал их ритуалу. То, благодаря чему погибли Цзе и Чжоу, стало средством наведения порядка для Тана и У-вана. Кривые резцы для гравировки и пилки лежат рядами — не потому, что хороший мастер не может без них обработать дерево; горны, мехи и формы для литья приготовлены — не потому, что добрый литейщик не может без них выплавить металл. Ту — Разделыватель туш за одно утро готовил девять туш, а нож его по-прежнему рассекал волосок; Повар пользовался одним ножом девятнадцать лет, а он оставался как только что заточен [1037] . Отчего так? Оттого, что нож их гулял среди множества пустот. Циркули, угольники, крюки и отвесы — только орудия мастерства, но не то, чем мастерство создается. Если у лютни нет струн, будь ты хоть Мастером Вэнь [1038] , не сможешь сыграть мелодии. Но сами струны не передают скорби. Поэтому струны — это орудие передачи скорби, но не то, чем скорбь образуется. Движение рук Плотника [1039] подобно пусковой пружине арбалета, выпускающего одну стрелу за другой так, что рябит в глазах и неясно их движение. Он входит в самую тонкость тьмы, Дух его напряженно ловит созвучие, гуляет в многочисленных пустотах меж сердцем и руками, и нет между ним и вещью границ [1040] . Отец не может научить этому сына. Слепой музыкант отпускает свое воображение и создает образ вещи [1041] , мысленно воспроизводит его в танцевальных движениях и передает его в звучании струн — искусство это не может описать даже брат брату.
1033
Фэн И — речной дух Хэбо (Дядя Реки). Комментарий: «проглотил «восемь камней» и стал небожителем». «Восемь камней», видимо, алхимическое снадобье, порошок из восьми составляющих. В других частях памятника Фэн И и Цянь Це выступают как искусные возничие. Бянь Цюэ — древний врачеватель, живший предположительно в VII в. до н.э. У Сыма Цяня есть его жизнеописание. См. Сыма Цянь, Ши цзи, «Ле чжуань» («Жизнеописания»), гл. 45, см. также о нем на рус. яз. Хуань Куань, Указ. соч., т. 2, с. 19.
1034
Далее речь идет о трех разновидностях камфорного дерева: пянь — камфорное дерево, используемое для изготовления саркофагов, нань (Phebe nanmu или Machilus nanmu); юйчжан — лавр камфорный (Cinnamomum camphora).
1035
Здесь намечается мысль о том, что в искусстве дело не в средствах, а в исполнителе. Так, в средние века Лю Се, автор знаменитой поэтики «Резной дракон литературной мысли», выразил эту мысль, сказав, что произведения в одном жанре различны, как лица людей.
1036
Согласно комментарию, все это известные в то время знатоки коней.
1037
Ту — знаменитый мастер разделки жертвенных туш из царства Ци.
1038
Мастер Вэнь, говорит комментатор, — «имя музыкального наставника». Имя как раз и обращает на себя внимание: вэнь во время Хань значит «узор», в частности музыкальный узор. Ср. в «Великом Введении к «Книге песен»»: «Звуки образуют узор (вэнь)…», пер. И. С. Лисевича. Таким образом, это имя может быть переведено как «Мастер музыкального узора».
1039
Аллюзия на «Чжуанцзы». См. Атеисты.., с. 202-203.
1040
Эта мысль будет очень продуктивна в средневековых поэтиках (Лу Цзи, Чжун Жун и др.).
1041
Букв. «отпускает мысль и представляет вещь».
Ныне ровная поверхность вымеряется уровнем, прямая — отвесом, но способность вымерять ровность и прямизну без уровня и отвеса — это не всем данное искусство. Ударишь ноту гун, и гун откликнется, тронешь струну цзюэ, и цзюэ дрогнет [1042] — это взаимный отклик подобных звуков. Но то, что не имеет соответствия в пяти основных звуках, но чему откликаются все двадцать пять струн, — это непередаваемое искусство. Колебание листвы в осенней тишине [1043] — это господин формы, покой и тишина — хозяин звука.
1042
Речь идет о настраивании ударного и струнного инструментов по камертону.
1043
Словосочетание колебание листвы (сяо тяо) известно из древней поэзии, им характеризуется покой предзимья, когда затихает природа, останавливается вода в водоемах, становясь покойной и прозрачной, осенний тихий ветерок колышет ветви и листву деревьев (сяо сэ — см. Сун Юй. Девять изменений).
В Поднебесной нет устойчивого представления об истинном и ложном, каждое поколение утверждает свою правду и отрицает свою неправду. То, что называют правдой и ложью, — различно у каждого, но каждый утверждает свою правду и отрицает чужую. С этой точки зрения в делах есть нечто совпадающее с тобой, но это не имеет отношения к истине, как есть нечто противное сердцу, но это не имеет отношения ко лжи [1044] . Так что те, кто домогаются истины, не ищут действительного порядка вещей, а только совпадающего с собой. Тот, кто отвергает ложь, не
1044
Ср. греческое «мнение». См., напр. Платон. Сочинения. Т 3 (1). М, 1971. С. 493.
1045
Интересно, что здесь слышна страдательная интонация: личность не чувствует себя в единстве с обществом и от этого страдает.
1046
Дао дэ цзин, § 60, пер. Ян Хиншуна.
1047
Поскольку речь идет об управлении, то это надо понимать так, что правление может быть спокойным, когда «рыбешки» сами успокоятся, а может быть жестким — «с солью и уксусом».
1048
Весь эпизод ведет свое происхождение от «Хань Фэйцзы», гл. «О затруднениях», ч. 1 (см. Иванов А. Материалы по китайской философии. Введение. Школа фа. Хань Фэй-цзы СПб., 1912). И в том и в другом тексте есть неясности, которые комментаторы стремятся устранить каждый на свой лад путем сравнения обоих источников.
Однажды гость Мицзы [1049] представил ему своего гостя. Когда тот вышел, Мицзы сказал:
— Твой гость сделал сразу три ошибки, войдя, улыбался, — это развязность; в разговоре не упомянул о своем учителе — это непокорность; при поверхностном знакомстве затронул глубокие темы — это грозит смутой.
— То, что я, войдя, улыбался, — отвечал гость, — это от заинтересованности в общем деле, во время разговора не упомянул учителя — это моя компетентность; а то, что с малознакомым говорил на глубокие темы, — это мое доверие.
1049
Мицзы (или Фуцзы) — ученик Конфуция Ми Буци, второе имя — Цзыцзянь.
Облик гостя был один и тот же, но его можно было принять за благородного мужа, а можно — за ничтожного человека. Разница — в собственном взгляде. Так, люди одних интересов чем более откровенны, тем становятся ближе; а далекие друг другу, если и советуют то, что должно, то все же относятся друг к другу с подозрением [1050] . Родная мать выдавливала сыну чирей на голове, кровь лилась до ушей. Все, кто наблюдал это, считали, что она делает это из большой любви. Но будь она мачехой, посторонние приняли бы это за нелюбовь. Случай один и тот же, но взгляд на него — разный. С городской стены бык видится бараном, а баран — свиньей, потому что место высокое. Если смотреться в воду в тазу, лицо будет круглым; а если в четырехгранном сосуде — продолговатым. Лицо было все то же, а причина того, что оно виделось то круглым, то продолговатым, была в том, откуда на него смотрели. Ныне я хотел бы правильно воспринимать вещи, но откуда мне знать, как мир смотрит на меня? Если же колобком крутиться, торопясь идти в ногу с современниками, то это равно тому, как стремиться убежать от дождя, — везде намокнешь. Неизменяемое хотело бы пребывать в пустоте, но бытие не может быть пустотой. Так же точно, не прилагая усилий, чтобы стать пустым, стать таковым само собой — об этом можно мечтать, но это недостижимо [1051] . Поэтому тот, кто проник в дао, подобен тележной оси, которая сама не вращается, но со ступицей пробегает тысячу ли, катится в бескрайние дали. Тот же, кто не постиг дао, подобен заблудившемуся: скажут ему, где восток, запад, север, юг, он как будто уразумел, а чуть повернул в сторону — опять смущен. Так всю жизнь зависит от людей, как флюгер от ветра, ни мгновенья не знает покоя.
1050
Имеется в виду не только субъективность людей, но и индивидуальность их психологии.
1051
Здесь речь ведется в категориях «бытие» (ю), «пустота» (сюй) и «деяния» (вэй). Чэнь Гуанчжун (см. Хуайнаньцзы и чжу, с. 522) прописывает смыслы, «пустота» — отсутствие чувств и желаний, «бытие» — мир чувств и желаний, «деяния» — реализация, возникновение. Скорее надо «бытие» связать с «деяниями», а «пустоту» — с «недеянием».
Поэтому мудрец воплощает в себе дао и возвращается к своей природе, не претерпевает превращений вслед за встречающимися изменениями и так избегает превратностей бытия. В управленном мире легко хранить себя, легко делать дела, исполнять обряды, возвращать долги. Вот почему раньше люди не совмещали служб, а служа, не совмещали занятий. Существовали чиновники, крестьяне, ремесленники, торговцы, области были разграничены, округи размежеваны. И тогда крестьяне с крестьянами обсуждали свои труды, служилые мужи с мужами обсуждали поведение, ремесленники с ремесленниками говорили об искусстве ремесла, торговцы с торговцами обсуждали счета. Поэтому у мужей не было упущений в поведении, у крестьян не было порух в трудах, у ремесленников не было трудных дел, у торговцев не было потерь в товарах. Каждый жил в согласии со своей природой и не спорил с другим.
Поэтому И Инь [1052] преуспел в земельных трудах. Длинноногим дал заступ и велел копать землю; с сильным хребтом велел ее носить на спине; кривым — вымерять уровень, горбатым — ровнять землю [1053] . Каждого определил на то, чему тот подходил, и их природные качества оказались уравненными [1054] . Хусцы привычны к коням, юэсцы — к лодкам. Разные формы, свои роды — измени им занятия, и все пойдет вспять. Утрата своего места обесценивает, а обретение благоприятного для себя положения поднимает в цене. Мудрец все обнимает и всему находит применение, его искусство — единственное. Знать наперед, видеть далеко, провидеть за тысячу ли высящиеся таланты и не возлагать ответственности за правление на народ, быть широкообразованным, обладать сильной волей, быть красноречивым и находчивым — это все прекрасные свойства ума, но мудрый правитель не требует их от низших. Гордиться перед современниками, презирать вещи, не пачкать себя причастностью к толпе — это поведение, выделяющее среди других, но в управленном мире этим не пользуются для преобразования народа. Пружина духа глубоко скрыта, резец не оставляет следа — таково тончайшее мастерство, но в управленном мире не считают это делом всего народа. Чан Хун [1055] и Наставник Куан предвидели счастье и несчастье, в их речах не было ничего, что бы не пошло в дело, но они не могли исполнять службу как все. Гунсунь Лун [1056] был мастером парадоксов и вычленения истины, выделил понятия «тождество» и «различие», отделил «твердое» и «белое». Он шел своим путем, не с массой. Северянин по имени Нет Выбора отверг предложение Шуня [1057] и, оскорбленный, бросился в чистую прохладу пучины. Они не могут служить образцом для Поднебесной. Лу Бань и Моцзы сделали из дерева летающего коршуна, в течение трех дней он летал, не садясь. Но они так и не стали ремесленниками Недостижимо высокое не может быть мерой для людей, поведение, с которым не сравняться, не может стать обычаем для государства. Когда взвешиваешь что-то на руке, то можешь определить вес в пределах чжу и ляна [1058] . Мудрец не пользуется этим способом, а подвешивает груз и смотрит, насколько высоко поднялась гирька и чтобы разница не превышала чи и цуня. Мудрый правитель этим не пользуется, а выверяет равновесие по уровню. Почему? Потому что нельзя опираться на исключительность таланта, а меры и веса передаются из поколения в поколение. Поэтому если в государстве царит порядок, то его можно поддерживать и с глупцами, а военный контроль отдать в распоряжение власти. Если впрягать в колесницу Яоняо и Летающего Зайца [1059] , то никто в мире не захочет ступать на обычную колесницу. Если ждать в супруги Мао Цян или Ши, то за всю жизнь не обретешь семьи. Однако если не дожидаться древних героев, а удовлетворяться тем, чем люди удовлетворяются, то все может пойти на пользу. Скакуны Ци и Цзи в день одолевают тысячу ли, а захудалая кляча десять раз переночует и за декаду достигнет того же. Отсюда видно, что человеческие таланты не таковы, чтобы на них исключительно полагаться, а искусство дао [1060] имеет всеобщее применение. Законы смутного времени таковы, что мера задана высокая, а обвиняют в том, что этой высоты не достигают; служба задана трудная, а наказывают за неисполнение; обрекают на риск, граничащий с запретами, а казнят за нерешительность. Народ, пребывая в затруднении от этих к нему требований, придумывает ухищрения и обманывает высших, преступает запреты и живет кривдой, а потом просит помилования. Это значит, что неприступные законы, суровые наказания не могут победить порок. Отчего? Сил недостаточно. Поэтому пословица говорит. «Птица в крайности клюет, зверь в крайности бодается, а человек в крайности лжет». Об этом сказано.
1052
Согласно традиции, советник (или министр) Чэн Тана, основателя династии Шан-Инь (XVII в. до н.э.).
1053
Т.е. кривым не надо было прищуриваться, чтобы видеть яснее, а горбатым (согласно комментатору) не надо специально наклоняться.
1054
Т.е. управление состоит в определении каждого на подходящее ему место — идея исконно конфуцианская, но в Хань она погружена в контекст обсуждения проблемы «уместности», «соответствия».
1055
См. прим 60 к гл. 9.
1056
Гунсунь Лун (ок. 330-242), философ, софист, знаменит своим афоризмом «Белая лошадь — не лошадь» и анализом выражения «твердый белый камень». О его учении см. подробнее: Быков Ф. С. Зарождение политической и философской мысли в Китае. М., 1966.
1057
Северянин по имени Нет Выбора (Бэйжэнь Уцзэ) — персонаж, известный из «Чжуанцзы» и «Хроники Люя» (см. соответственно: Атеисты.., пер. Л. Д. Позднеевой, Люйши чуньцю, пер. Г. А. Ткаченко). Предложение Шуня состояло в том, чтобы Северянин принял от него Поднебесную в управление.
1058
Чжу составляет 1/48 ляна.
1059
Яоняо и Летающий Заяц — легендарные скакуны, пробегающие десять тысяч ли за день.
1060
Искусство дао — даошу — здесь, похоже, искусство, основанное на расчете, счете, мере и пр.