Финальная точка

Лейн МаККайла

– С трудом представляю провинциальные города, - честно признается Ана, - я всю жизнь прожила в Магиксе. Может быть, поэтому и люблю мегаполисы.

– И я склонен считать, что тебе повезло. Я тоже предпочитаю большие города. Ну так вот. Думаю, ты же понимаешь, что на Линфеи достаточно своеобразная культура. В столице и крупных городах это не так заметно, а вот в таких провинциальных… - он закатывает глаза, и фея музыки сразу понимает, что Велигд об этом думает. Ее даже немного смешит такая реакция. И почему-то радует, что у них находится еще что-то общее, пусть и такая мелочь.

– Так вот, - продолжает Велигд, - моя замечательная семья, - тут он делает паузу, произнося “семья” с таким сарказмом, что Ана пугается на секунду, -

держала оранжерею, где выращивала цветы. Они шли на продажу, собственно, чем мои родители и занимались. Этот бизнес, - он снова прерывается, чуть прикрывая глаза и, видимо, стараясь не описывать всю эту ситуацию более лестными словами, - передавался из поколение в поколение на протяжении скольких-то там столетий. В нашей семье вообще было принято промывать мозги на тему, что все это нам досталось от “прапрапра” и наша цель - всеми силами сохранить все это. Собственно, этому посвятил жизнь мой отец. И, как ты наверняка понимаешь, негласно предполагалось, что этим буду заниматься и я.

Ана сидит, даже не рискуя прервать его.

– Видишь ли, Анастейша, - слегка нахмуривается Велигд, - ты просто не знаешь этих людей. С виду - прекрасные и трудолюбивые работники, добропорядочные семьянины. Нашу семью связывало общее дело и общие традиции, которые возникли еще много лет назад. И все это кажется со стороны очень простым и понятным. Но, видишь ли, в чем загвоздка… Собственно, вот в этой верности семейному делу, которое передавалось по наследству, этой беготне с тем, чтобы сохранить и преумножить, есть как большой плюс, так и не менее большой минус. Я ни в коем случае не могу сказать, что у меня были плохие отношения с родителями. Наоборот, у нас была очень дружная и крепкая семья с теплой атмосферой. В детстве отец постоянно водил меня в оранжерею, показывал, где что растет, с гордостью вещал, что однажды мне тоже предстоит заниматься всем этим, что я войду в семейный бизнес и буду преумножать его доходы, а дети моих детей продолжат это дело. Собственно, в их понимании это и есть счастье. Когда все хорошо и вот так здорово. Думаю, что для многих - это образец того, какой должна быть семья. И многие бы были счастливы иметь что-то подобное.

– Но ты к этим многим не принадлежал, - правильно понимает Ана.

– Да, - соглашается Велигд.
– Я уже говорил, что во многом такая сплоченность и верность всему этому с одной стороны - плюс. А вот с другой… - он несколько морщится.
– Понимаешь, то, что ты будешь продолжать семейный бизнес и, главное, что ты этого хочешь, моими родителями и прочими родственниками преподносилось как непреложная истина. То, что ты можешь желать чего-то другого, даже не предполагалось. Наверное, для моих родителей это было чем-то настолько диким, что просто даже мысли о подобном не могли зародиться у них в голове. К сожалению, - Велигд разводит руками, - в хорошо налаженной системе случился сбой.

Если Велигд захочет, то он умеет заинтересовать. Ана сидит, завороженно слушая его, и даже забывает о том, что обеими руками сжимает кружку уже с остывшим чаем.

– Как ты уже наверняка догадалась, я продолжать семейное дело желанием особым не горел. Уж не помню, почему именно, но мне всегда больше нравилось все, что было связано с зельеварением. И, пожалуй, то, что связано с природной магией. Однако мои родители, дед и все остальные… Знаешь, стоило мне заикнуться об этом в детском возрасте, то меня снисходительно трепали по голове и так ласково журили, говоря, чтобы я выкинул из головы глупые мысли, и пускались в очередной долгий рассказ о том, как важен наш бизнес и роль каждого из нас в нем. Они предполагали, что я все это перерасту и забуду. Что-то из серии “чем бы дитя не тешилось”, - Велигд поджимает губы.
– Они полагали, что у меня со временем включится что-то вроде самосознания и я начну правильно расставлять приоритеты. К сожалению или к счастью,

у меня как-то всегда на все было свое мнение. И так уж случилось, что оно не согласовывалось с мнением моей семьи.

Он говорит об этом с таким… Ана даже не может определить, с чем именно, но по ее губам пробегает понимающая улыбка. Велигд неожиданно предстает перед ней в новом свете.

– Семья все ждала, что я образумлюсь. Но время шло, а мои желания никуда не девались. Более того, в пятнадцать лет я примерно уже начал понимать, в каком направлении хочу двигаться и чем хочу заниматься. Тогда я имел неосторожность поделиться планами на жизнь со своими замечательным родителям. Тогда у нас случилась где-то пара крупных скандалов. До родителей наконец-то дошло, что все мои слова про зелья и прочее - не детский лепет, а вполне осознанное желание. И что я это не перерасту. Тогда мне очень четко и ясно указали на то, в какое место я должен засунуть все мысли о подобном. Мне в очередной раз прочитали несколько лекций на тему того, что я должен думать в первую очередь о благе семьи, что мое место уже определено, чтобы я думать больше ни о чем подобном не смел, а вообще шел уже помогать отцу, а не занимался всякой ерундой. В то же время я понял, что это за люди и как я могу рассчитывать на них в плане поддержки моих стремлений. Поэтому я решил перейти к другой политике: просто не посвещал своих дорогих родственников в свои планы и делал вид, что с ними согласился. Все были довольны, и на два последних школьных года меня оставили в покое, искренне веря в то, что я наконец-то встал на истинный путь.

– Но ты не встал, - догадывается Ана, видя, как Велигд расплывается в довольной улыбке.
– Вэл, а ты, оказывается, бунтарь. По тебе и не скажешь. С твоей-то любовью к дисциплине, идеальной посещаемости, отсутствию опозданий и отличному знанию материала. А в тихом омуте черти водятся.

– Просто видишь ли, Анастейша, - усмехается Велигд, качая головой, - у меня есть конкретные цели и желания. И я сам расставляю приоритеты в своей жизни. И если кто-то диктует мне, что делать… Я не выношу этого.

– Зато на нас ты отыгрывался.

– Зато в вас я хоть как-то пытался вдолбить хоть что-нибудь, потому что, честно, редко кто из вас дойдет до понимания того, что это в первую очередь надо вам, а не мне, - уточняет Велигд, - а что до того, что я требую от вас… По-моему, я уже все объяснял. И к тому же, серьезный подход к какому-то делу не означает, что я подчиняюсь всем правилам или другим людям, особенно тем, кто считает, что может за меня что-то решать. Просто я твердо определился, чем хочу заниматься, и идти в другие сферы у меня не было никакого желания.

– И все равно в голове немного не укладывается, - по-прежнему продолжает улыбаться Ана.

– Рад, что удалось удивить, - пожимает плечами Велигд, продолжая.
– В общем, когда я закончил школу, то мне было семнадцать лет. Тогда я же подал документы в Экликанский университет. И как ты понимаешь, я прошел, - усмехается он, видимо, вспоминая об этом не без удовольствия.

И Ана думает, что, пожалуй, Велигд может гордиться тем, что поступил сам, без всякой помощи, в один из ведущих университетов планеты. Да еще и на бюджет. Похоже, он еще тогда замахивался на нечто весьма существенное. И прошел, как и сама Ана, на бюджет. Правда, не на особых условиях, как она и Рокси.

– Да, у меня тогда были большие запросы, но для этого, в принципе, у меня были все данные. Не скажу, что я сильно сомневался в том, что пройду. Скорее, это было ожидаемо.

– Проблем с самооценкой, смотрю, у тебя не наблюдалось, - цокает Ана.

– Я просто адекватно оцениваю собственные способности, - пожимает плечами Велигд.
– Хотя и не отрицаю, что юношеский максимализм не обошел меня стороной. Но я полагаю, что имею все основания считать, что меня он затронул гораздо меньше, нежели многих моих сверстников.