Финист Урван и око василиска
Шрифт:
Лев повернул голову и окинул взглядом бастион. Увидев беспомощного феникса, повисшего на кремле, не поверил своим глазам. За многие столетия никому не удавалось одолеть огненного сокола, а тем более так серьёзно ранить. Грифон страстно захотел вернуться и перегрызть глотку фениксу. Перспектива оказаться победителем захватывала дух оборотня. Смерть легендарной птицы обеспечила бы ему место в истории и славу самого могущественного колдуна мира. Более того, мёртвое тело феникса — великолепный трофей для убежища магов.
Неожиданно мысли волхва прервал протяжный стон брата. К погибающему чародею подступала агония.
Оборотень издал протяжный рык и продолжил полёт. Он решил оставить расправу над соколом до лучших времён. Тем более что финист уже попал к нему в плен и являлся хорошей приманкой, чтобы заманить феникса в ловушку.
Едва грифон скрылся за пиком, сокол начал медленно сползать со стены следом за своими тяжеловесными крыльями. Вскоре грохочущий звук от удара о землю раздался справа от подъёмных ворот. Феникс упал спиной кверху, уткнувшись мордой о твердую каменистую почву. Сила удара оказалась настолько велика, что израненный хищник мгновенно потерял сознание и впал в кому. Птица перестала стонать и лишь тихо засопела. До этого окружавшее её огненное пламя полностью погасло.
Всех защитников крепости в одночасье охватила паника. На их лица выползла растерянность, смешанная с отчаянием. Многие солдаты затряслись от нахлынувшего смятения и схватились за головы. Им всем казалось, что легендарный феникс умер у них на глазах.
Князь также стоял в замешательстве, одолеваемый всеобщим ужасом, но спустя несколько секунд всё же сумел взять себя в руки. Неожиданно вспомнилась легенда, согласно которой сокол, избрав себе нового финиста, совершает акт самосожжения. Когда рождается новый всадник, он спешит к южным джунглям и с помощью своего огненного дыхания поджигает пальмовую пущу. Лишь только жар достигает предела, зверь бросается в пламя, которое чудесным образом обновляет и омолаживает старое тело феникса.
Близ Дивногорска нигде не росли пальмовые джунгли, а ближайшее место, хоть как-то похожее на южный лес, — это сосновый бор возле трактира. Именно там можно было совершить ритуал подобный тому, что феникс проводил при самосожжении, и таким образом попытаться оживить хищника.
— Доблестные ратники, мы должны спасти феникса! — заревел, что есть мочи Вольдемар.
Воины как по команде одновременно повернулись к градоначальнику, устремили на него взоры и мгновенно умолкли. В их душах затеплилась надежда.
— Все, кроме стреломётчиков, немедленно снимаемся со стен. Арбалетчики, отыщите немедленно самые толстые канаты и большие широкие доски. Если не найдёте в крепости, объедете ближайшие деревни и реквизируете у селян. Также найдите плотников и постройте большие носилки длиной двадцать локтей и шириной пятнадцать. Лучники, вы отправляетесь в бор вблизи трактира, прорубите дорогу в центр рощи и там сложите срубленные деревья штабелями.
Ратники загудели и начали переглядываться между собой. Приказ архонта был непонятен и вызывал много вопросов: что затеял князь и как это поможет оживить сокола?
— Воины! — продолжил Вольдемар после недолгого молчания. — Феникс — это огненная птица, которая
Солдаты, вдохновлённые словами повелителя, засуетились. Часть войск вооружились топорами и двинулось к роще. Оставшиеся приступили к строительству огромного паланкина для транспортировки хищника. Как и предполагал князь, хороших досок в замке не оказалась, и нескольким отрядам пришлось съездить на ближайшие лесопилки и привезти их оттуда вместе с древоделами.
Спустя три часа носилки, изготовленные в строгом соответствии с волей князя, были готовы. Ширина платформы равнялась семи метрам, длина — девяти. По бокам плиты через каждые полметра плотники установили жерди для носильщиков.
Воины аккуратно сняли седло с феникса, а его самого уложили на носилки. После чего крепко привязали сокола к паланкину, чтобы он не мешал послужильцам своими крыльями.
Князь вострубил в горн, и солдаты дружно схватились за жерди. Подняв тяжёлые носилки, почти строевым шагом пошли по направлению к сосновому бору. В пути воины поочерёдно менялись со свободными арбалетчиками, охранявшими их на марше. Не забывали ратники то и дело посматривать и в небо, опасаясь внезапного нападения грифона.
Пополудни колонна прибыла к перелеску. К этому времени лучники успели прорубить десятиметровую полосу к лесной прогалине и сложили там невысокий помост в несколько рядов. Воины срезали деревья достаточно низко, так, что образовавшиеся пни нисколько не мешали передвижению с носилками. Даже самые высокие из них совсем не цепляли проплывающий мимо паланкин.
Отряд проследовал к поляне. Со священным душевным трепетом солдаты возложили феникса поверх стволов и один за другим покинули лес. Рядом с телом некогда могущественной птицы остался стоять лишь князь. Он держал в руках факел, готовый в любой момент поджечь помост под фениксом.
Вдруг градоначальник услышал шорох за спиной, словно кто-то спрыгнул с дерева на землю. Он лениво развернулся и посмотрел в глаза незваному гостю. Вторженцем оказался Ярослав. Твёрдым шагом он шёл навстречу князю, облачённый в причудливый кафтан и имея при себе домру.
— Это ты рассказал финисту? — сходу спросил архонт, ничуть не удивившись его появлению.
— Да, — скупо ответил бард.
Властелин Дивногорска снова повернулся лицом к фениксу, склонился, чтобы поджечь помост. Неожиданно сокол открыл глаза и посмотрел на канаты, те в ту же секунду истлели словно маленькие фитили. Сокол поднял левое крыло и простёр его над головой князя. Среди маститого оперения оказалось одно огненное пёрышко, полыхавшее красным пламенем.
Градоначальник выпрямился, протянул ладонь к пёрышку и лёгким рывком выдернул. Несколько мгновений крутил в руке, с удивлением рассматривая. Как ни странно, пламя совсем не обжигало. Князь понял желание феникса — тот хочет сожжения не обычным огнём, а этим волшебным пламенем.
— Видишь, к чему привела тебя твоя лживая непорочность?
— Всё это делалось для блага моего народа, — обречённо вздохнул повелитель. — Пожертвовать двумя сиротами мне казалось меньшим злом.
— Именно поэтому я ушёл от тебя. Не было сил смотреть, как ты издеваешься над детьми.