Физиология и биохимия грибов
Шрифт:
· wid?r = wieder «опять».
Однако во всех тех словах, на которые было обращено ее внимание, жительница Лейпцига заменяла характерные звуки теми, которые в Лейпциге считают соответствующими верхненемецкому произношению:
· geid «geht»,
· g?hard «gehort»,
· wei «weh»,
· g?brox? «gebrochen»,
· bald? «bald»,
· swesd?r «Schwester»,
· sle?’d?s wed?r «schlechtes Wetter»,
· b?suxd «besucht»,
· lax? «lagen»,
· amd «Abend»,
· sa?? «sagen»,
· wa?? «Wagen»,
· gesd?rn amd «gestern abend»,
· haed? amd «heute abend»,
· handux «Handtuch»,
· gred? «Krote»
(поскольку неизвестна еще форма geg? [277] , употребляющаяся в районе Лейпцига). Это – формы литературного языка в диалектном произношении. То, что выделяется как необычное, фиксируется чувством
277
Ср.: «Sprache und Geschichte», III, Halle, 1956, S. 105, 182, карта 65.
· gafe = Kaffe «кофе»,
· laed? = Leute «люди»,
· sein = schon «красивый»,
· boum = Baum «дерево»,
· bei = Bein «нога».
Таким образом, этот язык представляет собой нечто среднее между литературным языком и диалектами, это разговорный язык с местной окраской. Мы не должны забывать, что уже с давних времен существуют такие языковые промежуточные слои, о которых можно сказать, что они в некотором роде носят наддиалектный характер, занимают большие территории и употребляются определенными социальными группами. Следовательно, в историко-языковом исследовании нам приходится всегда считаться и с этим третьим измерением, то есть наряду с исторической давностью и территориальным распространением учитывать также социальный охват.
Существо второго вопроса станет ясно из сравнения с речью берлинца, говорящего на берлинском варианте разговорного языка. Едва ли можно утверждать, что его язык ближе к верхненемецкому, или сценическому, языку. В основных чертах этот вариант соотносится с литературным языком так же, как и лейпцигский вариант, верхнесаксонский разговорный язык. Да, 300 – 400 лет назад Берлин, бесспорно, испытывал сильное влияние Лейпцига (mache, но ik; essen, но wat; schlafe, но kopp). Тем не менее берлинский вариант языка не «осаксонился», как это пыталась представить Агата Лаш. В основных чертах Берлин остался прусским (markisch) с его определенными сочетаниями звуков, с некоторыми характерными лексическими особенностями и прежде всего с его артикуляцией, по конститутивным показателям. Ведь именно мелодия речи и оттенок звучания, расстановка акцентов и темп речи составляют как раз те элементы, по которым мы узнаем берлинца и которые явственно отличают его от обоих саксонцев (как говорящего на диалекте, так и тяготеющего к разговорному языку) в той же степени, в какой близки между собой речевые манеры последних. Отсюда видно, что наряду с тем, что составляет содержание грамматики и лексики, в языке имеется еще нечто весьма существенное, представлявшееся филологу до сих пор незримым и не поддававшееся оценке, поскольку сравнительные исследования в этой области продвинулись еще не очень далеко, а ведь со сравнения и начинается работа филолога. Но конститутивные признаки столь важны потому, что на основании их формируется эстетическая оценка; этим определяется и их большое значение для истории немецкого языка.
Однако у нас нет звукозаписей из прошлых столетий, а то, что сообщают о языке разные источники, не заслуживает большого доверия, особенно в том, что касается давних времен. Какое заключение можно сделать, читая во «Всаднике» («Renner») Гуго Тримбергского, что швабы при произношении делят слова, баварцы разрывают их, тюрингцы произносят их открыто, жители Веттерау – приглушенно, жители рейнских земель проглатывают слова, жители эгерской земли произносят их с накатом, австрийцы обрубают их и т.д.? Мне представляется бесспорным лишь то, что он имел в виду как раз конститутивные элементы, характеризующие язык этих областей Германии.
Таким образом, исследование должно быть направлено на грамматику и лексику, но прежде всего на фонетику. Использование карт Атласа немецкого языка позволило, хотя и не сразу, составить основное представление по данному вопросу.
Территориально-языковое сопоставление и историческая интерпретация современного распространения различных сочетаний звуков существенно расширили горизонты исследования. Обобщая результаты, Т. Фрингс отобразил в одной характерной комбинаторике (карта 1) одновременно несколько существенных явлений: ich / ik, haus /hus, wachsen / wassen, gehn /gan, euch /enk [278] . Области распространения форм, которые не соответствуют верхненемецкому варианту, заштрихованы. Очень похожее распределение видно на словарной карте (карта 2) из Атласа немецких слов В. Митцки, на которой области употребления образований с -schmerz (en) для обозначения головной, зубной боли и боли в животе противопоставляются другим областям, где употребляются -weh, -wehtag(en), -pein [279] [см. с. 1637].
278
«Sprache und Geschichte», I (Karte 37), III (Karte 73). Halle, 1956;
· Grundlegung einer Geschichte der deutschen Sprache. 3. Aufl., Halle, 1957, Karte 42.
279
W. Hoffmann. Schmerz, Pein, Weh. Studien zur Wortgeographie deutschmundartlicher Krankheitsnamen. –
Эти карты стоят многих. Они убедительно показывают, с одной стороны, узкий исходный базис в старой части Германии (на Майне или в Гессене и Тюрингии) и, с другой стороны, большую территорию распространения в новых землях восточнее Заале. Это та область, где сошлись уроженцы самых различных уголков страны, поднятые в XII – XIII столетиях со своих родных мест волной крестьянского переселения и образовавшие новые языковые общности. Привнесенное языковое наследие нужно было отстаивать в трудной борьбе. Южнонемецкий вариант (образовавшийся в основном из восточнофранкского) должен был столкнуться со средненемецким (прежде всего из Тюрингии и Гессена) и с нижненемецким (пришедшим главным образом из областей вокруг Гарца, а также южнее Гарца и с Нижнего Рейна). Т. Фрингс составил список основных случаев [280] :
280
Th. Frings. Die Grundlagen des Meissnischen Deutsch. Halle, 1936, S. 16 – «Sprache und Geschichte», III. Halle, 1956, S. 18.
[Русский перевод см. в сб. «Немецкая диалектография», М., ИЛ, 1955. с. 206 и сл. – Прим. ред.]
| нн.: | pund | hus | e-brennt | lew(e) |
| срн.: | fund _ | haus _ … | gebrannt _ … | liebes _ … |
| юн.: | pfund … | haus | (g)brennt | liebs |
| нн.: | stuck, (stuckken) | hebben | seggt |
| срн.: | stuckchen _ … | han _ | gesaat, gesoit _, gesaat |
| юн.: | struckel _ …, stuckla | ham … | gesogt |
| нн.: | olle | hinnen | drooge |
| срн.: | aale _ | hingen(e) _ | dreuge _ |
| юн.: | alte … | hinten …, hend | trocken … |
( _ – обозначение случаев проявления восточносредненемецкого ассимилированного языка;
… – обозначение случаев, относящихся к деловому и языку общения позднего средневековья).
Начинается интенсивный процесс смешения и последующей ассимиляции, в результате чего образуется ассимилированный язык, который становится образцом для всего востока Средней Германии, хотя и не везде в равной степени. Этот ассимилированный язык стал затем основой для образования мейсенского варианта немецкого языка, основой для становления национального литературного языка. Мейсенская марка, быстро набирающее силу государство Веттинов [281] с культурным центром в Лейпциге,
281
Веттины – династия королей Саксонии. – Прим. перев.
«естественно, должны были явиться тем местом, где могло вырасти новое языковое единство» [282] .
Этим опровергалась также точка зрения, согласно которой у истоков национального языка стояли Прага и канцелярия Карла IV.
«Новый немецкий язык сложился впервые в устах колонистов, на нем говорили задолго до того, как он проник в XIII веке в канцелярии и укрепился там. Он зародился на новонемецкой [народной] почве, а не возник в кружках пражских гуманистов XIV в., как думает Конрад Бурдах» [283] .
282
Th. Frings. Grundlegung einer Geschichte der deutschen Sprache. 3. Aufl., Halle, 1957, S. 43 ff.
[Русский перевод см.: «Немецкая диалектография», с. 186. – Прим. ред.]
283
Ibid., S. 44
[там же, с. 187; слово «народной» добавлено в наст. издании в соответствии с оригиналом. – Ред.]