Физрук-9: назад в СССР

Гуров Валерий Александрович

— Понятно, — пробормотал я. — Чем я могу вам помочь?

— Делайте то, что делаете, Александр Сергеевич. Больше вас все равно никто для нас не сделает.

— Договорились, мужики. Вы только сопротивляйтесь… Я уже говорил Севе. Я начинаю строить для вас что-то вроде пионерлагеря… Да, нет — дом. Общий дом для вас, куда вы сможете возвращаться и где будете встречаться с родными. Там будет библиотека. Я соберу в нее лучшие книги. Бассейн. Мастерские, где вы сможете мастерить, что потребуется. Кинозал. Рядом две реки, озеро, лес. Не знаю, к лету, наверное, не успею, но мы можем сделать временный лагерь…

— Александр Сергеевич, — перебил меня Володька. — Севка

не прав. Ты для нас сможешь кое-что сделать.

— Что же? — спросил я.

— Объяснить нашим мамам, папам, сестрам, братьям — кто мы такие и почему? А главное — что их ждет?

— Ничего себе задачка! — не удержался я.

— Это все равно придется сделать, — без всякой жалости сказал брательник. — С родными девчат никто не поработал и страшно подумать, что с ними стало.

Это был удар поддых. Хорош братишка. Самое печальное, что он прав. Нельзя родичей этих нагуалей оставить в неведении. А кто, кроме меня, им все растолкует? Я же классный руководитель этих сорванцов. Путь и официально отставленный. Да нет, причем здесь — классный руководитель? Я один из них. Такой же нагуаль, как и они, только в отличие от пацанов, никуда отсюда не денусь. И мне все равно разгребать. Не лучше ли начать сейчас, пока все еще спокойны, потому что на эмоциях родаки, пожалуй, поднимут бунт.

— Я все сделаю, — сказал я.

До этого момента в комнате царила напряженная тишина, похоже, все понимали необходимость как-то смягчить удар, который может постигнуть их близких. И теперь, когда они переложили эту ношу на мои плечи, все сразу с облегчением выдохнули и загомонили.

— Александр Сергеевич, — обратился ко мне Абрикосов. — Мы с Толиком подготовили для вас альбом. Он вам поможет в разговоре с нашими родителями… Толян, давай!

Кривцов подошел ко мне и выложил поверх коробки с ПЭМ толстый альбом для рисования. Я открыл его и полистал. В нем были мастерски выполненные рисунки, снабженные подписями в стихах. Комиксы, но не развлекательные, а ознакомительные. В общем, выглядело это забавно, но вот насколько этот альбомчик мог мне реально помочь, большой вопрос. Ведь родители у каждого из моих пацанов разные. Отец Базиля, например, вполне способен вникнуть в суть проблемы, а как быть — с бабусей Тохи или с матерью Сереги Зимина? Вот только с матерью Митьки Ильина разговаривать не придется, и честно говоря, я был этому только рад.

— Спасибо, ребята! — искренне сказал я, закрывая альбом, и повысив голос, продолжал: — У меня только одна просьба, при разговоре с вашими родными каждый из вас должен присутствовать.

Приуныли. Ну да, их можно понять. В том, что высадил мячом стекло и теперь родакам придется раскошелиться на замену, и то нелегко признаться. А тем более — в таком. Ничего, пусть смотрят в глаза своим матерям и отцам, хотя, конечно, сами пацаны ни в чем не виноваты. А их родне нужно внушить, что ничего страшного не происходит. Да, дети у них особенные, но ведь они не больны. Наоборот, кто знает, может откроют секрет вечной молодости? Ну а то, что они могут время от времени, скажем, уезжать… Ну так все равно придется уезжать. Например — идти в армию или поступать в институт.

Кажется, я нащупал линию поведения, которой следует придерживаться при разговоре с родичами моих нагуалей. Никакого уныния. Бодрое сообщение о том, что специальная комиссия отобрала их мальчиков для участия в секретной правительственной программе — тем более, что это правда. Да, может статься, что их дитяткам придется порою отлучаться из дому, но их жизни и безопасности ничего не угрожает, наоборот — правительство будет

им выплачивать за участие зарплату, как взрослым. Да, конечно, это полуправда, и не со всеми она прокатит, но зато такая весть родичей точно не убьет. Они еще будут гордиться своими отпрысками.

После моей просьбы, сбор закончился. Пацанва стала собираться по домам. Я хотел несколькими рейсами развезти их, но они отказались. Только Перфильев-младший, брательник и Константинов вызвались составить мне компанию. Потому что нам было по дороге. Заперев дом, мы поехали в Приречье. По дороге ни о чем важным не говорили. Пацаны трепались на свои пацанские темы, а следил за дорогой и помалкивал. Мне надо было переварить услышанное сегодня и выработать к этому новое отношение. Надвигалась новая эпоха в моей литейской жизни и к ней надо было быть готовым.

Севка опять пожелал остаться на ночевку у Борисовых, поэтому я высадил всех троих во дворе дома и отправился к себе. Не успел я отъехать и километра, как увидел на кромке тротуара знакомый женский силуэт. Притормозил, открыл дверцу.

— Фрося! — окликнул я женщину, — садись, подвезу.

— А-а, это ты, Саша! — как-то не слишком искренне удивилась она, забираясь в салон.

Она захлопнула дверцу и мы поехали.

— Тебе куда? — спросил я.

Зудова назвала адрес.

— Ну как твои дела? Как служба? — поинтересовался я.

— А я уже не служу, — откликнулась она. — Меня уволили.

— После ареста Курбатова?

— Да… — Ефросинья помолчала и вдруг ее прорвало: — Ну я-то откуда могла знать, что он враг?! Отличный офицер. Выдержка, опыт… Настоящий профессионал… Чтобы с глупостями какими… Ни-ни… Так нет, говорят: утратила бдительность, не разглядела врага… Да еще с грязными намеками, а я… верная жена… Короче, вышибли с треском… Сейчас вот уборщицей в ОРСе…

— Тебя и в уборщицы?! — удивился я, чтобы поддержать разговор, понимая, что женщине надо выговориться, а о причинах своего увольнения из органов никому другому она рассказать, разумеется, не могла. — Ты же опытный боец!.. Хочешь, я поговорю с Михайловым?..

— Нет, не хочу, — отмахнулась она. — Хватит с меня погон.

— Ну все равно, уборщицей — это слишком. Я подыщу тебе работу более для тебя подходящую.

— Спасибо, Саша!.. Высади меня здесь, ладно… Не хочу, чтобы муж увидел, он что-то ревновать стал…

— Позвони мне завтра, — сказал я. — Номер помнишь?

— Помню, но я лучше днем на работу тебе позвоню.

— Договорились.

Зудова выбралась из салона и через дорогу направилась к магазину. Надо же, такую женщину сделали уборщицей. Разбрасываются кадрами товарищи чекисты. Куда бы ее устроить? Позвоню Груне. А вообще — по-хорошему мне надо иметь собственный офис. Правда, со следующего учебного года он у меня будет. Кстати, надо позвонить Дольскому и сказать, что я согласен возглавить спортшколу с уклоном в преподавание единоборств. Формально я даже не нарушаю закон, требующий от молодого специалиста отработать после института три года.

Только вместо рядового физрука стану директором спортивного образовательного учреждения. По сравнению с моим фактическим положением в Литейске — карьера не слишком завидная, но в обычной ситуации — стремительная. Я словно Гагарин, который стартовал старшим лейтенантом, а приземлился — майором. Правда, мне до приземления пока далеко. Наоборот, лечу, очертя голову, в такие бездны, которые Юрию Алексеевичу, наверное, и в страшном сне не могли присниться. Одни только разговоры с родителями неизвестно, чем закончатся. Ведь в мою утешительную байку поверят не все.