Физрук
Шрифт:
Пораженный этими мыслями, на какое-то мгновение я даже остановился.
А потом побежал.
— Куда бежишь? — спросил меня голос. Он раздавался одновременно отовсюду, поэтому я сразу понял, что это голос в моей голове. Но он, совершенно определенно, принадлежал не мне, не моему подсознанию, не моему альтер-эго и даже не моему либидо.
Это был определенно чей-то чужой голос, поэтому ему можно было ответить. Со своими же собственными голосами заводить беседу не рекомендуется.
— Туда, —
— А что там? — тут же спросил голос.
— Друзья, попавшие в беду, и враги, у которых все нормально, — сказал я. — А должно быть наоборот.
— Кто так решил? — спросил он.
— Я.
— А, ну тогда ладно, — сказал он и замолк.
Минут на пять, за которые я к своей цели ничуть не приблизился.
— Ничего не замечаешь? — осведомился голос.
— Расстояние не сокращается, — сказал я.
— Бинго, — сказал он. — А знаешь, почему? Потому что тут нет расстояний.
— Отлично, — сказал я и остановился. — А что тут есть?
— Ты, — сказал он. — И я.
— Понятно, — сказал я. — Раз уж об этом зашла речь, ты не мог бы визуализироваться во что-нибудь привычное?
— Легко, — сказал он и превратился в меня.
Второй я стоял метрах в двух от меня и над его-моей второй головой возник какой-то мягкий источник рассеянного света.
— Не настолько привычное, — сказал я.
— Ладно, — сказал он и превратился в Виталика.
— Все еще перебор.
— Ладно, — сказал он и превратился в какого-то незнакомого мутного типа в деловом костюме и с портфелем в руках. — Так пойдет?
— Годится, — решил я. — И кто ты?
— Я — хранитель этого места.
— Полагаю, ты можешь угадать мой следующий вопрос, но я все равно спрошу. Что же это за место?
— Это то место, куда попадают игроки после смерти.
— Все игроки? — уточнил я. — Или только те, у кого был Амулет Возрождения?
— Все, — сказал он.
— А на фига тогда амулет? — спросил я. — И что означает вероятность в двадцать пять процентов?
— Амулет вызывает меня, — сказал он. — Двадцать пять процентов — это вероятность того, что я откликнусь на зов.
— Отлично, — сказал я. — Но раз ты откликнулся и пришел, то у меня все в порядке, да?
— Боюсь, все несколько более сложно, — сказал он.
— Нет, все просто, — сказал я. — Скажи мне, где выход, и я уйду.
— Выход там, — он махнул рукой в сторону светлого пятна, к которому я бежал. — И там, — теперь он указал в противоположную сторону. — И там, — указующий жест вверх. — И там, — теперь он махнул рукой под ноги.
— Бесишь, — сказал я.
Он пожал плечами.
— У меня нет времени на эту ерунду, — сказал я.
— На самом деле, у тебя полно времени на любую ерунду, — сказал он. — Потому что здесь, как это ни парадоксально
— То есть, вот прямо туда? — уточнил я. — В тот момент и в то же место?
— Да, — сказал он. — Ты ведь сам так выбрал.
— Отлично, — сказал я. — Как мне это сделать?
— Ты уверен, что действительно этого хочешь? — спросил он. — Учитывая обстоятельства твоего отбытия?
— Еще как хочу, — сказал я. Да, там, откуда я "отбыл" было полно врагов, но я собирался их всех убить, используя чувство морального превосходства, эффект внезапности и бейсбольную биту.
Но если этот тип не врет, а мне почему-то казалось, что он не врет, с этим можно не торопиться. Хотя и засиживаться, конечно, не стоит.
Словно прочитав мои мысли, этот хмырь наколдовал два удобнейших на вид кожаных кресла и превратил окружающий нас тоннель в уютную гостиную с коврами, охотничьими трофеями и полыхающим камином. На каминной полке красовалась моя фотография в камуфляже и с М-16 в руках.
Он сел в свое кресло и закинул ногу на ногу.
— А без этого вообще никак? — спросил я.
— Никак, — сказал он. — Садись.
Я сел. Кресло оказалось удобным не только на вид и ощущалось вполне реальным. Вот что настоящее колдунство делает.
— Прежде, чем ты уйдешь, я должен рассказать тебе об альтернативе, — сказал он.
— Сейчас я мог бы пошло пошутить, — сказал я. — Но не буду.
— Шути. Мне все равно.
— Тем более, не буду, — сказал я. — Если тебе надо что-то мне рассказать, то валяй, рассказывай, и давай закончим с этим поскорее.
— Зачем ты так рвешься обратно?
— Там друзья, — сказал я. — Враги. Там жизнь.
— Что есть жизнь, как не бесконечная череда страданий, в итоге которой ты все равно умираешь?
— Знакомая какая-то песня. Ты, часом, романов на польском не писал?
— Но ты ведь можешь не возвращаться туда, где пот, кровь, боль и смерть, — сказал он. — Ты можешь остаться здесь.
— А здесь что?
— Тишина, покой, — сказал он и обвел рукой сотворенную минутой ранее гостиную. — Все, что ты хочешь.
— Только оно все ненастоящее. Здесь только то, что живет у меня в голове.
— Разве не все мы живем в собственных головах?
— Знаешь, Гамлет, хоть я и не узнал тебя в этом прикиде, но ответ на твой извечный вопрос я для себя давно уже выбрал.
— И ты не хочешь воспользоваться уникальной возможностью познать себя?
— Я знаю о себе все, что мне надо.
— Но так ли это?
— Ты — демон рефлексии и самокопания?
— Нет. И если ты начинаешь думать, что я — лишь часть тебя, и извлекаю ответы из твоего разума, то ты ошибаешься.