Физрук

Мусаниф Сергей Сергеевич

— И что тогда произойдет?

— Вы и сами это понимаете.

— Хорошо, — сказал Ильич. — Я возьму.

Соломон сделал шаг вперед, и сфера перешла из рук в руки, а затем исчезла в инвентаре континентального рейд-босса.

Интересно, что там еще лежит, подумал Соломон. И что может с него дропнуться, если я сейчас атакую. Впрочем, сейчас, не в основной броне, без бафов, подготовки и команды, я могу и не потянуть. Да, это новый мир, и рейд-босс еще не вошел в полную силу, но не факт, что я смогу одолеть его в честном бою.

А

честного боя и не будет. Он призовет своих миньонов, и все вместе они меня задавят толпой. Как бы крут ты ни был, зерг-раш никто не отменял. Запинают и имени не спросят.

Хорошо, что я сюда не драться пришел.

— Но почему вы это делаете? — спросил Ильич. — Зачем предупреждаете и помогаете?

— Потому что я в некотором роде такой же, как вы, — сказал Соломон. — Революционер, террорист, разжигатель войны и шататель устоев. Я сею ветер и жду, пока взойдет буря. Я хочу разрушить старый мир до основания.

— А затем?

Соломон промолчал.

— Значит, не такой же, — заключил Ильич. — Ибо конечная моя цель — не разрушение старого мира, а постройка нового. Который будет лучше, чем разрушенный.

— Я прожил слишком долго и не верю в лучшие миры, — сказал Соломон.

— Вы — воплощенная ненависть, — сказал Ильич.

— Пусть так.

— В определенные моменты истории такие люди могут быть полезны, но когда цель будет достигнута, им придется уйти.

— Когда цель будет достигнута, я и сам уйду, — сказал Соломон. — Обойдемся без ледорубов.

— Здесь и сейчас ваша цель уже достигнута, — сказал Ильич. — Уходите.

— Да будет так. Позволите дать на прощание один совет?

— Извольте, батенька.

— У вас же есть способность призывать… старых друзей?

Ильич кивнул.

— Призывайте тех, у кого есть боевой опыт.

С этими словами Соломон Рейн достал из инвентаря свиток, открыл портал и шагнул в него, бросив последний взгляд на вождя. Его дела на этой планете были закончены.

Ильич перестал раскачиваться на стуле и замер. Его взгляд упирался в стену, но на самом деле был направлен куда дальше.

Его товарищи контролировали город вплоть до Садового кольца. Дальше забирались только агитбригады, приводящие пополнение.

Времени оставалось мало, он чувствовал это и до визита Соломона. Когда придут убийцы? Через день, два?

Все равно не успеть.

Он заскрежетал зубами.

Жизнь не была благосклонна к нему. Однажды он уже думал, что победил, но в долгосрочной перспективе оказалось, что проиграл. Мировой революции не случилось, ее пламя погасло, и люди продолжали эксплуатировать друг друга. Даже здесь, где все и началось.

А потом кто-то… Система предоставила ему второй шанс, пусть и извращенный, пусть это было насмешкой, и лишь для того, чтобы в очередной раз растоптать его надежды.

Сегодняшний призыв он уже использовал, но завтра….

Мысленно перетасовав список возможных соратников,

он сделал в нем необходимые изменения и передвинул одну из фигур из самого конца очереди в ее начало. Он приберегал этого человека до начала масштабных боевых столкновений, но в свете открывшихся фактов…

Что ж, пусть они приходят. Им еще предстоит узнать, как могут драться люди, верящие в свои идеалы.

Он нашел Феликса, действительно проверяющего посты, воспользовался своей новой способностью и призвал его к себе.

— Что он хотел?

— Предупредить нас о грядущей войне, — сказал Ильич.

— Мы и так знали…

— Нет, — сказал Ильич. — Здесь, и очень скоро. Они нанесут первый удар, и мы никак не можем его предотвратить.

— Мы будем готовы, — твердо сказал Феликс. — Пусть приходят.

Ильич покачал головой.

— Мы ненастоящие, Феликс. Вы знаете об этом?

— Какая разница? — спросил Феликс.

— И даже не огонь революции, горящий в наших сердцах, нас оживил, — сказал Ильич. — Оказывается, это такая большая игра, и мы в ней что-то вроде мишеней.

— Игра?

— Те люди были легендами при жизни, — сказал Ильич. — А мы — нежить при этих легендах. Сегодняшний я никогда не писал молоком, не ел чернильниц из хлеба и не водил за нос царских жандармов, и в меня не стреляла Фанни Каплан. Тот, прежний я, никогда не сражался символами нашей революции, и чуть не умер от попадания одной, всего лишь одной пули. А прежний Феликс был железным только на словах. Что здесь правда, а что миф?

— Правда — это то, что останется от нас в веках, — сказал Феликс. — Мы были, мы есть, мы будем.

— Возможно, о нас и не вспомнят.

— Вспомнят, — сказал Феликс. — Как бы там ни повернулось, мы сделаем все, чтобы они запомнили этот бой надолго.

— Да будет так, — сказал Ильич. — Пусть приходят.

И они пришли.

ГЛАВА 26

На подъезде к Садовому кольцу, буквально метрах в семистах, моя "ласточка" заглохла. Я потыркал ключом, но стартер отказывался вращаться, словно аккумулятор сел намертво, хотя такое было невероятно.

— Укатали таки сивку крутые горки, — сочувственно сказал Виталик.

— Нет, — сказал я, смахивая очередное системное сообщение, появившееся перед глазами. — Тут другое.

— Что, например?

— Пишут, что я не могу взять маунта с собой в данж.

— И где тут, сука, данж?

— Судя по всему, прямо перед нами.

— Нехилый данж отгрохали, — констатировал Виталик. — Что делать будем?

— Ну, в машине сидеть точно никакого смысла нет.

Метрах в трех перед капотом мерцала призрачная стена, видимо, обозначавшая границы свеженького данжеона. Когда мы драпали от Ильича в прошлый раз, ничего такого тут не было. Развивается, видимо, раздвигает границы своего влияния.