Фладд
Шрифт:
— О, я знаю, что у вас на мой счет свое мнение, — спокойно ответил Джадд. — Вы говорите так, будто надеетесь вытянуть из меня признание в чем-то постыдном. Однако, сказав «мы», я подразумевал своих соседей. Это фигура речи, ничего больше. Хотите угоститься моей рыбой?
— Осторожнее, — сказал отец Ангуин. — Вы чуть не наступили на Амвросия.
Джадд глянул себе под ноги.
— Да, точно. — С уверенностью, выдававшей привычку к ночным прогулкам, табачник прошел по канаве. — Жаль, что я не оказался здесь раньше. От моего дома досюда тропками всего ничего.
— Зачем вам лопата, Джадд? У вас ведь нет сада.
— Вы забыли, отче, что у меня был участок на огородах. В старые времена.
— Вот как? Тогда почему вы не повлияли на своих земляков? Не отвратили их от преступных набегов?
— Я не из тех, кто может кого-либо от чего-либо отвратить. Или к чему-нибудь направить, — ответил Джадд. — Я по натуре наблюдатель. Взять хоть вашу затею — негласную и весьма тайную. Вы не спрашиваете моего мнения, и я его не высказываю. Ничто не заставит меня его высказать. Я безучастный зритель.
«Я знал, что вы дьявол, — подумал отец Ангуин. — Дьявольская это привычка — стоять в сторонке и посмеиваться».
— Говорят, — робко вставила Агнесса, — что со стороны виднее.
— Именно так, — ответил Джадд. — Мисс Демпси, вы же не откажетесь от кусочка рыбы?
Он развернул газету, и оттуда потянуло аппетитным запахом.
— Очень соблазнительно, — проговорила мисс Демпси.
— Сестра Филомена, — вкрадчиво продолжил Джадд, — тут так мало, что вы не нарушите орденский устав, если возьмете кусочек.
— Я умираю от голода, — призналась Филли.
Макэвой протянул сверток, отец Ангуин отломил кусок рыбы. Вскоре все уже ели. Отец Фладд обгрызал плавник. Рыба была холодная, но вкусная.
— Интересно, в чем ее жарили? Не в топленом ли сале? — Отец Ангуин выразительно глянул на Филли, но та отвела взгляд.
Ему было весело от того, что он трапезничает пред лицом врага [52] , — более того, ест ужин этого самого врага.
— Эх, нам бы сейчас каждому по рыбке! — Священник вновь глянул вопросительно, теперь уже на отца Фладда, гадая, не совершит ли тот умножение рыб. В конце концов, прецедент известен. Однако Фладд, хотя ему и досталось меньше всех, промолчал.
52
«Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих» (Пс. 22:5).
— Теперь надо дождаться рассвета, — сказал Фладд. — Нам будут нужны веревки и грубая сила.
— «Дщери Марии», — тут же откликнулась мисс Демпси. — Завтра у нас собрание.
— Уже сегодня, — поправила Филли.
— Мы могли бы их вымыть. Наша старшая наверняка разрешит. А исполнить литанию и прочие молитвы можно одновременно.
— Не понимаю, почему вы вообще согласились их закопать, — произнес Фладд.
— Вы не знаете епископа. — Филомена отряхнула землю с колен. — Если бы мы
— У вас слишком живое воображение, сестра, — возразила Агнесса. — И разумеется, отец Фладд знает епископа.
— Нам все равно предстоит перед ним отвечать, — заметил отец Ангуин. — От нашей ночной эскапады он не улетучился.
— Он снова велит нам убрать статуи, — сказала мисс Демпси. — И все наши труды окажутся напрасны.
— Не напрасны, — ответил Джадд. — Вы не стояли в стороне и не наблюдали безучастно. Отец Ангуин будет вам благодарен.
Агнесса тронула священника за руку.
— А если он снова велит их убрать? Мы же должны будем послушаться?
— Вы можете уйти в раскол, — произнес отец Фладд.
— Я думал об этом. — Отец Ангуин тоже отряхнул с себя землю. — Мне не хватило духу.
— Вы говорите «вы», отец Фладд, — заметил Маковой. — Не «мы». Можно ли отсюда заключить, что вы нас скоро покинете?
Фладд не ответил, только закинул лопату на плечо и сказал:
— Я сделал все, что собирался. Мисс Демпси, вы всех очень обяжете, если приготовите горячее питье. И еще чрезвычайно любезно с вашей стороны было бы включить духовку и согреть мистеру Макэвою его горох. Как вы, наверное, заметили, мистер Макэвой так и не имел возможности подкрепиться своим приобретением.
Из земли глядели желтовато-белые лица, устремив пустые глаза в набрякшее небо. Мисс Демпси плотнее закуталась в халат, взяла отца Ангуина под руку, и они вместе направились к дому. Священник светил фонариком на дорогу под ногами. Макэвой двинулся следом.
— Мне надо возвращаться, — прошептала Филли. Пробили часы на церкви. — Мы встаем в пять.
— Било половину третьего. В Недерхотоне наверняка еще не спят.
Фладд подал ей руку, и она, мгновение промедлив в неуверенности, оперлась на его локоть.
— До утра еще далеко, — сказал Фладд.
Он повернул вниз, к монастырю. Позади мерцали оставленные свечи; лунно-солнечный, неземной, подвижный, как ртуть, серебристый свет искрился на черных ветках, сверкал в замерзшей канаве, поблескивал на брусчатке у входа в церковь.
Окна монастыря заливало сияние, на темных камнях играли блики, а высоко над головой как будто носились светлячки.
«Вся моя прежняя жизнь, — подумала она, — была путешествием сквозь тьму. А теперь начнется новая — долгое странствие под солнцем, в его священном животворящем свете».
Когда пробило три, Фладд запечатлел на ее лбу — сразу под вдавленным в кожу краем чепца — целомудренный поцелуй. «Ритуальный поцелуй», — подумала она и закрыла глаза. Фладд наклонился и провел языком по ее векам.
— Филли, — сказал он. — Ты ведь знаешь, что должна делать?
— Да. Выбираться отсюда.
— И ты знаешь, что надо спешить.
— На это уйдут годы, — ответила она. — Мою сестру вышвырнули пинком, но она была послушницей. А я пострижена. Мне надо писать прошение епископу, а тот переправит его в Рим.