Флаг миноносца
Шрифт:
– Помнишь стога сена под Егорлыком?
– Ну, помню.
– А чем хуже кусты орешника?
– Не понимаю вас, товарищ комдив!
– Бодрову нравилось называть старого корабельного товарища командиром дивизиона. Что такое старший лейтенант? Мало ли их есть? А вот комдив - другое дело!
– Эх, морячило, морячило, а еще разведчик!
– Николаев сам был рад своей выдумке.
– Замаскируем боевые установки ветвями и в промежутках между ракетами будем продвигаться вперед. Дадим по высотке вплотную, что называется - в упор,
Матросы взялись за топоры. Как только машины были замаскированы, Николаев начал постепенно продвигать их. Над передним краем время от времени взлетали ракеты. Гора Фонарь надвигалась темной массой, как сгусток мрака среди всеобщей мглы.
Николаев выставил вперед автоматические орудия на случай внезапной контратаки. Реактивные снаряды летели через голову Сомина. Впервые ему приходилось наблюдать залп РС, находясь впереди установок.
Дивизион отстрелялся и замер, снова прикрывшись ветками и листьями. Даже если самолеты развесят свои белые шары, вряд ли они заметят замаскированные машины.
Сомин ждал, что вот-вот загудят авиационные моторы, но самолеты так и не появились. Вместо этого начался жестокий артиллерийский обстрел. Теперь уже немецкие снаряды летели над головой. Они рвались на вчерашней позиции дивизиона. Николаев перехитрил!
Наступил рассвет, но дивизион не трогался с места. За ночь машины были до половины врыты в землю, замаскированы еще лучше. Утро началось с пулеметной перестрелки. Как обычно, в небе болталась "рама".
Валерка Косотруб пробрался ползком среди чахлой кукурузы, которую не успели убрать жители соседнего хутора Афанасьевский постик. Разведчик вынырнул у орудия Сомина:
– Привет начальству! Что, загордился, салага? Как кубарик повесили, старых друзей не стал признавать?
– Что ты, Валерка!
Разведчик поспешил поделиться своими новостями:
– Ночью мы со старшим все здесь облазили. Очень здорово лег залп. Накрыли две батареи и разогнали чуть ли не батальон фрицев. Теперь другое: вы держите ухо востро. Вон там - речка. Видишь? За ней сразу немецкие секреты. А у нас по этой стороне - никого. Был дзот - взорвали. Траншеи и пехотные роты - правее. А слева вас могут обойти вполне свободно. Я специально пришел, чтобы вам об этом сказать.
Пролетела эскадрилья тяжело груженных "юнкерсов". Валерка передразнил их прерывистое гудение:
– "Вез-зу, вез-зу"... А зенитки: "Кому? Кому?", а "юнкерс" - в ответ: "В-вам!!! В-вам!!!"
Бойцы смеялись:
– Ну и трепло ж ты, Валерка!
Косотруб сделал сердитую мину:
– Я вам не Валерка, а старшина первой статьи, командир отделения полковой разведки. Ясно?
– Он вынул из кармана пачку немецких сигарет: Так и быть, угощайтесь!
Коробок с изображением курящей пышногрудой красавицы мгновенно опустел. Лавриненко не досталось, и Косотруб вручил ему коробок:
– На тебе кралю! Не куришь, так хоть глазами поласкайся. Знаешь пословицу: "Закуривай, курячи. Кто
Лавриненко отшвырнул коробок, но и тут Косотруб не оставил его в покое:
– Ты куда кинул, "преподобный"? Сейчас немцы увидят в стереотрубу и скажут: "Васисдас - химмельарш? Ахтунг панцерн - щи да квас!" По-ихнему это значит: "Кто тут нашими сигаретами кидается? Наверно, "преподобный" Лавриненко". Они ж не знают, что ты некурящий, да как шарахнут из миномета!
– Хватит, Валерка!
– сказал Сомин.
– Что ты к нему привязался?
Разведчик попрощался. Группу Земскова отзывали в расположение полка, в Каштановую рощу.
– Так не забудьте!
– напомнил Валерка: - Сразу за речкой - немцы. Не суйтесь туда.
Он пожал руку каждому, в том числе и Лавриненко, и снова пополз в кукурузу. Черные ленточки извивались среди бледно-желтых стеблей.
5. КОНЕЦ "ПРЕПОДОБНОГО"
Нежаркий осенний день тянулся бесконечно. Никто не отходил от орудия. От командира дивизиона не поступало никаких распоряжений. Вероятно, дивизион был задержан по каким-то причинам общевойсковым командиром.
Бойцы не ели до самого вечера. Какая уж тут готовка? Когда солнце село, Тютькин отправился по воду к ручью, о котором говорил Косотруб. Скоро он возвратился с полным ведром.
– Там, у самой речки, снаряд попал в блиндаж, всех побило! рассказывал Тютькин, разливая в котелки холодную ключевую воду.
– Речушка такая, что курица перейдет, а по той стороне никого не видать. Немецкие траншеи за обратным скатом.
– Наверно, дадим еще залп и уйдем отсюда, - сказал Писарчук, - а пока неплохо бы поесть. Как, командир?
Белкин вопросительно посмотрел на Сомина. Тот разрешил взять несколько банок из "НЗ". Консервы вскрыли штыком. Белкин аккуратно разделил мясо на девять частей. Но поесть не пришлось. Снова начался ураганный обстрел. И опять, как в прошлый раз, снаряды летели через головы Сомина и его бойцов и рвались далеко сзади, в районе вчерашней огневой позиции. Такой обстрел не мог причинить никакого вреда, но вскоре в грохоте разрывов Сомин явственно различил близкие автоматные очереди с тыла.
– Неужели обошли? Валерка как в воду глядел, - сказал Тютькин, паршиво получается!
– Вот тебе, зараза, твой хататут!
– огрызнулся Лавриненко. Его желтые зубы стучали от страха.
– Теперь все накроемся, господи спаси! Перенесут огонь на нас, а сзади - немцы...
– Заткнись!
– прикрикнул на него Белкин.
Лавриненко, скорчившись, полез в аппарель орудия, замаскированную ветвями. Положение действительно казалось незавидным.
Сомин подозвал Белкина:
– Сейчас могут появиться с фронта, от речки. Остаешься на орудии с пятью людьми. Приготовить гранаты. Садись за штурвал сам. Нулевые установки. В случае чего - лупи осколочно-трассирующим, а я возьму Ваню Гришина и еще двоих, посмотрю, что делается в тылу. В случае надобности прикрою.