Флибустьерский рай
Шрифт:
Они все четверо ощутили внезапно страшную усталость и километров двадцать проехали по шоссе в полном молчании. Потом Язон повернулся к Мете и сказал:
– Ну все. Революция отменяется. Как говорили когда-то: "Занимайтесь любовью, а не войной!" Поехали жениться.
– Правда?
– спросила Мета с некоторым недоверием.
– Абсолютная правда, - сказал Язон как можно серьезнее.
– А потом напьюсь. Повод достойный, а причин - выше крыши..
– А мы?
– спросил Робс.
– Тоже хотите напиться? Пожалуйста.
– Нет, мы хотим жениться.
–
– По местным законам.
– А по нашим - в самый раз, - улыбнулась Мета.
ГЛАВА 15
Капеллана они застали в церковном дворе. Закатав рукава темно-зеленой рясы, тот копался в движке своего вуатюра, и руки его едва ли не по локоть были вымазаны в чем-то бордовом, похожем на запекшуюся кровь, - то ли смазка, то ли тормозная жидкость. Язон вспомнил, что местные священники в прошлом такие же убийцы, как и остальные пираты, и невольно поежился от вида этих обагренных рук.
– Вы ко мне?
– спросил капеллан деловито.
– Да, падре. Мы хотели бы повенчаться.
– Невесте вашей исполнилось семнадцать?
– Так точно, падре, моя невеста - та, которая постарше.
– Ну, тогда нет проблем, сын мой. Пятьдесят пять реалов в кассу храма, и я запишу вас на завтра.
– А почему на завтра, падре?
– поинтересовался Язон.
– Помилуй, сын мой, надо же повесить объявление, чтобы собрался народ, у нас как-то так заведено от веку...
В голосе священника не чувствовалось жесткого требования, и Язон спросил:
– А без народа никак нельзя?
– Отчего же, сын мой? Венчаетесь вы перед лицом Божьим, а я слуга его на Джемейке. Для совершения обряда необходимо лишь два свидетеля. Они у вас есть. А народ, то есть прихожане, - это просто зрители. Как вам, будет угодно, сын мой. Другие обычно просят, чтобы побольше людей пришло.
– Мета, ты хочешь венчаться при народе?
– Нет, - коротко сказала Мета, вовремя удержавшись от желания высказать свое мнение о данном конкретном народе.
– Мы предпочтем без особых торжеств, но поскорее, - резюмировал Язон.
– Тогда подождите, я сейчас И капеллан принялся вытирать руки тряпкой.
– Пройдите пока во храм.
Было очень забавно стоять перед алтарем среди дрожащих огоньков свечей и слушать тихую и красивую органную музыку. А после густой, напевный, сделавшийся вдруг совсем неузнаваемым голос капеллана:
– Венчаются раб Божий Язон и раба Божия Мета. Именем Господа нашего Иисуса Христа...
"Что ж, - думал Язон, - один раз я уже был рабом. Тогда на планете Аппсала хозяином моим стал некий Чака, бригадир сборщиков местного хрена и охотник на моржей. Теперь в роли хозяина выступает древний Бог, Иисус Христос. Тоже красиво".
Язон покосился влево и заметил, что Мета гораздо серьезнее относится к обряду. Может, из-за того, что служба велась на странной смеси латыни и испанского. Невеста ни слова не понимала, и для нее все это было сплошной музыкой. А может, просто женщины (даже пиррянки) более эмоциональны? Называть себя рабыней она бы, конечно, не позволила, но слово "раб"
Потом, когда капеллан перешел к вопросам, он, конечно, задавал их уже на меж-языке. И кроме традиционных - "Согласны ли вы быть мужем?.. Согласны ли вы быть женой?.." - произносились еще предварительные, несколько неожиданные:
– Много ли душ ты загубил, сын мой?
– Ай, падре, много!
– честно признался Язон.
– В этот торжественный день я отпускаю тебе грехи твои.
– Души - это кто такие?
– быстро шепнула Язону растерявшаяся от непонятного слова Мета.
– Имеются в виду люди, - пояснил тот также шепотом.
– А много ли ты загубила душ, дочь моя?
– Не слишком много, падре, - сказала Мета, стараясь соответствовать моменту и впервые употребив ритуальное обращение к капеллану.
– Но было и такое, не скрою.
– В этот торжественный день я отпускаю тебе все грехи твои, дочь моя. Звучал орган. Горели свечи. Пахло горелой смолой босвелии. Здесь ее жгли в специальных маленьких кастрюльках, подвешенных на цепях. А на планете, где прошло детство Язона, тоже росли такие деревья, и мальчишки любили бросать их корни в костер из-за очень ароматного дыма, навевавшего странное, загадочно дразнящее и щемяще-грустное чувство.
Потом они завернули в магазин, где взяли большую бутыль тортугского рома и флягу любимой Язоном натуральной газированной воды из источников Цумба на Цефее. А также целую корзину фруктов. За официальной бумагой велено было зайти попозже, в самом конце дня, а пока молодожены вместе со свидетелями двинулись прямиком во дворец - к Генри Моргану: запросто, без звонка. Дома, конечно, остались их запасные браслеты, но не хотелось возвращаться туда. В конце концов, у них сегодня свадьба или что? Морган должен понять. Да и у флибустьеров праздник - очередной бунт подавили.
Морган действительно не стал сердиться. Принял как родных. Тем более во дворце уже заканчивали работать и переходили к массовым торжествам. А торжества готовились немалые. Победа над безумцами-приватирами совпала еще с каким-то церковным праздником, то ли с Богоявлением, то ли с Благовещением Язон в таких словах всегда путался. В общем, вино и крепкие напитки с минуты на минуту должны были потечь полноводной рекою. Эх, зря на такой хороший ром потратились! Ну да ладно. Свадьба есть свадьба. Грех за свой счет не отметить.
И вообще, после того, как Язон завязался с витальерами и откопал свой первый дециреал, пороблем с деньгами у него не стало. А вот в первые дни все было много хуже.
Наличность, взятая с собой в дорогу, с Пирра, была благополучно конфискована еще в момент нападения на Дархане, а возвращать ее никто и не подумал. Захватить чужое в бою - это, по флибустьерским понятиям, честно. Но здесь, на Джемейке, ни у кого воровать нельзя. Все - свои. Закон есть закон. Унижаться и просить денег у Моргана представлялось немыслимым, тем более что свою долю пиратской добычи Язон как бы уже получил в виде пленной девчонки.