Флинг

Мюррей Джозеф

– Какой сюрприз! – воскликнула Шеннон, застигнутая врасплох внезапным появлением дочери. – Входи, входи.

Тара вошла в маленький коттедж.

– Почему так поздно? – спросила Шеннон, ведя ее на кухню. – О боже мой, не говори мне. ТЫ БЕРЕМЕННА!

Возможно, с годами ее экстрасенсорные способности несколько ослабли.

– Нет, мам. Боюсь, у меня не очень хорошие новости, – со слезами на глазах сказала Тара.

– Господи, милая, все в порядке?

– Я даже не могу подобрать слов, – сказала Тара, смущенная предательством Колина.

– Садись. –

Шеннон выдвинула кухонный стул. – Я поставлю чайник. Все выглядит немного проще, если в руках есть чашка горячего чая.

Опустившись на стул, Тара оглядела расставленные по комнате безделушки. В царившем здесь привычном хаосе она действительно чувствовала себя дома. И этот дом был шумным. Живым.

– Знаю, здесь не помешало бы немного прибраться, – сказала Шеннон, заметив, как Тара с изумлением оглядывает комнату.

– Нет, мам, все идеально!

– Кстати, твой старый друг Том О’Мэлли постоянно спрашивает о тебе, – поведала Шеннон, ожидая, пока закипит чайник.

– О, как он? Вы часто с ним разговариваете? – спросила Тара. Настроение ее мгновенно улучшилось.

– Он сидел у меня сегодня. Пришлось дать ему лекарство от растяжения связок, – сказала Шеннон.

– О, с ним все в порядке? – спросила Тара.

– Господи, да. Просто растяжение связок в паху! Я обмакнула веревочку в сливочное масло, чтобы он обвязал и носил. Уверена, растяжение прошло за считаные минуты, – сказала Шеннон, улыбаясь.

Тара улыбнулась в ответ. Колин, конечно, высмеял бы такой метод лечения, хотя Шеннон однажды удалила бородавку с его колена, просто дав ему пенни.

Чайник наконец закипел, и Шеннон принялась готовить чай на двоих. Дав ему настояться, она наполнила любимую чашку Тары.

– Моя чашечка! – сказала Тара, вспоминая, как сильно любила ее раньше. Первый же глоток подействовал не хуже джин-тоника. Чай, заваренный матерью, всегда особенный.

– Боже, вот чего мне недоставало! В Дублине я в основном пью кофе, – зажмурилась она.

– Ну ты всегда любила чай, когда жила здесь. Раньше ты каждый вечер приходила из своей комнаты в кухню с шестью или семью чашками, – пошутила Шеннон.

– «Ирландская тропа позора» – так ты это называла, – рассмеялась в ответ Тара. И тут же погрустнела.

– Все в порядке, милая. Не держи это в себе, – сказала Шеннон, дотрагиваясь до ее руки.

Тара глубоко вздохнула. Почему ей стыдно за то, что ее обманули? Почему ей так трудно об этом говорить? Впрочем, она знала ответ на подсознательном уровне. В некотором смысле она не могла по-настоящему судить Колина. Не имела права первой бросать камень. Она ведь тоже планировала завести роман! Возможно, предательство Колина заставило ее посмотреть на себя со стороны. С другой стороны, она же просто собиралась встретиться с мужчиной, чтобы выпить и поговорить. Колин же отправился в гостиничный номер, чтобы заняться сексом. Да, совесть была нечиста у обоих, но от мыслей к делу перешел только он. Ее поведение, каким бы скандальным ни выглядело, представлялось гораздо более невинным, чем у Колина. Он глубоко ранил ее, и залечить эту

рану могла только мать.

– Колин изменил мне, – сказала наконец она.

– ЧТО? – удивилась Шеннон. – Ты шутишь! Этого не может быть, Тара.

– Я сама все видела, мам. Он солгал мне. Сказал, что работает допоздна. Но я видела, как он вошел в гостиничный номер. Я не знаю, кто та женщина, но да поможет Бог этой шлюхе, если я когда-нибудь узнаю ее имя!

– Человек, оказавшийся между двумя табуретами, обычно падает на землю. Но я просто не могу представить Колина с другой женщиной. Вы двое всегда были так влюблены друг в друга! Знаю, вы деретесь, как кошка с собакой, но уверена, что лучшие отношения часто бывают именно такими, – сказала Шеннон.

– Мы отдаляемся друг от друга с тех пор, как занялись ЭКО. Оно просто высосало из нас всю жизнь, – призналась Тара.

– Разве я не говорила тебе, чтобы ты не шла по пути непорочного зачатия? Я всегда твердила и продолжаю: у тебя будет ребенок, когда придет время, – заверила Шеннон.

– Мам, мне тридцать семь лет! – вздохнула Тара. – У меня почти нет шансов.

– Ох, может, прекратишь такие разговоры? Я родила тебя в тридцать восемь, и все получилось прекрасно, не так ли? Чему суждено быть, то и будет, – пожала плечами Шеннон.

– Ты всегда говорила, что для всего есть причина. Но по какой причине Колин изменяет мне с другой женщиной? Где же мой лучик надежды? – в отчаянии спросила дочь.

– Тара, самое сложное в жизни заключается в том, что мы смотрим вперед. Но понять ее можно, только если посмотреть назад. Может быть, Колин встретил кого-то, потому что ты должна встретить кого-то.

– Джека, – прошептала Тара.

– Что? – спросила Шеннон.

Тара не знала, с чего начать. Прошедший день совершенно ее измучил.

– Мам, мне нужно многое тебе сказать, но я чувствую, что вот-вот упаду в обморок. После всего случившегося у меня в животе словно завязался узел… Можно я расскажу тебе остальную часть истории завтра? – спросила Тара.

– Конечно, милая. Ложись, а утром я приготовлю тебе завтрак, – сказала Шеннон.

– Спасибо, мам! – улыбнулась Тара.

Пройдя по коридору, она открыла дверь в свою старую спальню. Все было в точности так, как и раньше, если не считать скопившейся пыли. Тара посмотрела на стены, увешанные постерами ABBA, и попыталась улыбнуться сквозь так и не унявшуюся боль. Она разделась, забралась в свою старую кровать и внезапно снова почувствовала себя подростком.

Шеннон открыла дверь и вошла в комнату.

– Держи, милая, – сказала она, протягивая стакан, наполненный прозрачной жидкостью. – Выпей. Это лекарство от желудка.

– Что? – спросила Тара, садясь.

– Всего лишь «Севен Ап», – улыбнулась Шеннон. – Он избавит тебя от комка в животе.

– Спасибо, мам! – улыбнулась Тара, делая глоток.

– Утром ты встанешь совершенно другим человеком, – пообещала Шеннон, выключая свет.

Перед сном Тара открыла «Флинг» – посмотреть, ответил ли ей Джек.