Флора и фауна
Шрифт:
— А-а-а, — оттолкнула сопровождающих и рванула к мосту, вспрыгнула на перила ограды, желая свистнуть гондольера, но опомнилась и лишь крикнула:
— Кто за мной, тот герой!
— Эй, свалишься! — забеспокоился Володя. Я засмеялась: мной двигали тоска и отчаянье, горечь и обида. В таком состоянии я не могла упасть одна — только лишь увлекая за собой других. Так уж устроен человек — «тонуть» одному ему не с руки.
Остановилась на квадрате цементного столбика и оглянулась — Алексей пытался влезть на парапет за мной, но испугался в последнюю минуту, а Вова и не пытался заняться смертельно
— Рисковая, — с долей зависти и восхищения сказал Леша.
Глупый, я не рисковая, я отчаявшаяся, запутавшаяся, замучившаяся.
Злая. Презирающая весь мир и себя. В нем все настолько ясно и предсказуемо, что от этого холодно и неинтересно жить, к чему-то стремиться. Например, сейчас ставлю на кон свою никчемную жизнь, Володя снимет меня с парапета и на руках потащит в свое гнездо, Леша поплетется следом, так и не решив изобразить благородного рыцаря по спасению загулявших дам или присоединиться к собрату по взятию несопротивляющейся крепости. Для вида попыхтит, кинет пару патетических фраз и… сдастся на милость желания повзрослеть, став "не мальчиком, но мужем".
Так и случилось: Володя стащил меня с ограды и понес в подворотню. Потом перекидывался вполне понятными фразами с Лешей, поднимаясь на этаж, и распахнул перед нами дверь в вполне уютное жилище. Включил музыку и, разрешив мне познакомиться с интерьером и пейзажем под окнами, отвел Алексея в сторону, принялся шептаться, хитро поглядывая на меня. Мальчик же краснел, смущался, мялся и все никак не мог себя заставить посмотреть на меня.
Не боец, — вздохнула. Глотнула коньяка из горла и, взяв с вазы яблоко на закуску, подошла к малышам. Их игры были пошлыми и мерзкими в своей морали, и я бы удивилась, наверное, возмутилась, будь сама другой. Призвала бы Алешу к "долгу, совести и чести", и тот бы смог устоять от соблазна скатиться ниже некуда, сохранить в себе веру в "светлое и чистое" и себя, таким, каким хотел казаться — благородным героем хотя бы в моих глазах, но это не входило в мои планы. Пиранья была голодна не меньше, чем самцы, но голод мой был иным.
Я могла затеять драку, стравив их, могла заставить ползать в ногах, но в последний момент передумала, увидев в глазах Алексея еще живое чувство уважения, хоть и колеблющееся под напором желания. Прильни я к мальчику, и он бы вытащил меня из этой квартиры с боем, желая быть единственным. Прильни к Вове, сдался бы и примкнул, став вторым. И остался бы им по жизни.
На миг мне стало его жаль. Еще одна странность, ведь жалеть человеко-зверьков я давно разучилась, не зная ответного сочувствия к себе.
Конечно, спасать я его не стала, но дала шанс выбрать: окончательно стать животным или еще немного побыть человеком. Инстинкты неплохая штука, но если центр удовольствия превалирует над разумом, граница меж животным и человеком стирается. А у него еще был шанс остаться за прутьями клетки, за воротами зоопарка.
— Лешенька, ты шоколадку к коньяку не купил?
— Купил, — буркнул, стараясь не смотреть на меня, вытащил из заднего кармана брюк маленькую шоколадку, из какой пластилиновую ворону лепили. Оно понятно, на другое дело ее не употребишь. — Может, пойдем отсюда,
Лешенька умолял меня взглядом, предупреждал, но не настаивал. Оно тоже понятно — Вова старше, Вова сильнее, Вова опытнее, и так хочется быть таким же — уверенным, свободным, сильным — рисковым в своей беспринципности. Он еще не стал его кумиром, но и Дон Кихот им стать уже не мог. Борьба была проиграна в пользу инстинкта. Естественно, это же не рыцарский турнир за право обладать платком дамы, не дуэль за любимую и не сражение за Родину. Но предай в малом другого, предашь и в большом себя. Оправдания искать не надо — их всегда в голове реестр на все случаи жизни.
Занавес, — вздохнула, освобождая подтаявший шоколад от обертки и фольги. Откусила кусочек, специально пачкаясь в сладкой кашице:
— Мальчики, а чего вы мнетесь и шепчетесь? Давно бы разделись да легли в постель.
Вова усмехнулся:
— Ну! Я че говорил, — глянул на растерявшегося Алексея. Тому бы уйти, маленькому, не прятать брезгливость, а выказать ее, но малыш оказался слабым. Пожал плечами и отвернулся.
Как скучно жить, — вздохнула и я, пачкаясь все сильнее в шоколаде.
— Идите, я сейчас умоюсь и приду. Ванна-то где? — спросила у Вовы, показывая грязные руки.
— В коридоре дверь, — улыбнулся он, расстегивая ремень брюк. — Ты недолго, ага?
— Понятно, — согласилась. — Лешенька, не стой столбом, раздевайся, — посоветовала трусливому зайчику, проведя по щеке испачканной ладонью. Метка так себе, но память останется.
Пока особи ждали меня в спальне, я спокойно умылась, прихватила ключи от квартиры с тумбочки прихожей и вышла на площадку. Закрыла дверь на ключ и пошла вниз, потягивая коньяк: надеюсь, им будет весело вдвоем коротать ночь в раздумьях за железной дверью — как выбраться из квартиры на 5 этаже?
Вдохнула прохладный ночной воздух, оглядев дворик у подъезда: все-таки безумно скучно играться даже не с птенчиками — насекомыми, и желания фантазировать в такой компании нет.
И кинула связкой ключей в сторону загулявшей кошки: не броди, беги домой — здесь живут люди, а они порой опаснее хищников.
Завернула за угол и влезла на ограду моста, примерно перед окнами дурачков, закричала во всю мощь связок:
— Леха!! Вовка!! Счастья вам вдвоем!! Жаль, что вы неформалы!!! Вова!! Леха, мальчик нежный, ты с ним побережней!!
— Сука!! — донеслось яростное. Но мне было на то параллельно — полдома уже стояло у окна, теша свое любопытство, а завтра и попугайчика потешат — теплыми взглядами и приятным реноме, что прилепят к нему, как ярлык. Иди, отмойся.
Я отсалютовала всем бутылкой коньяка:
— Пью за ваше счастье, вы нашли друг друга!! Совет да любовь Алеше с Володей!! Не осуждайте их, люди добрые — это любовь!!
И пошла по перилам прочь, прихлебывая горячительное, а вслед донеслось утешительное:
— Я тя найду, тварь!!