Флора и фауна
Шрифт:
— У авто или у водителя? — прищурился с ехидством. Прозорлив Лейтенант, не отнять.
— А ты Кирюшу лично знаешь?
— Кого?! — нахмурился.
— Кирюшу — клеста.
— Клеста знаю, Кирюшу — нет. Это кто?
— Ой, не крути, Ванечка, — пальчиком пригрозила.
— Ой, не стращай, — скривился он. — Ты о резвом мужичке разбитной наружности? А ничего кличку дала — Кирюша.
— Кличка у него клест, хотя поначалу производил впечатление беркута. Но маловат и мелковат для оного оказался.
— Тест не
— Не-а.
— Клест! Хм! — головой качнул, смартфон убрал. — Всем клички даешь?
— Это не кличка, это тотем — суть особи прямоходящей.
— Эк ты уничижительно: особь да еще прямоходящая. Как о животных.
— Люди и есть животные.
— Да? А ты кто?
— И я животное, а некоторым не везет — насекомыми оказываются или вовсе флорой.
— Любопытно.
Ему, правда, интересно стало, даже глазки заблестели. Сел удобнее, чтобы меня хорошо видно было. С минуту изучал и спросил:
— А я кто, по-твоему? Тотем какой у меня?
— Не разобрала еще. Вроде волчара, но мутный, как оборотень.
— Мутант.
— Ага.
— Почему же волк?
— Потому что ты из семейства хищных: предпочитаешь сам съесть, а не быть съеденным. Неприхотлив, хитер, разумен — поступки свои и слова взвешиваешь, очертя голову в пекло не суешь, с выводами не спешишь, но и к себе никого не допускаешь. Спорю, даже жена, если таковая имеется, не знает, какой ты на самом деле. Ты ее в счастливом неведении держишь, под щенка глупого пушистого маскируешься, но нет-нет, а челюсть на сонной смыкаешь, чтоб место свое помнила. За помет свой, опять же, глотку перегрызешь. Семья для тебя — лежбище, нора — место тишины и покоя. Ты не то что в нее, близко к ней никого не подпустишь.
— Зачем?
— Незачем, — согласилась.
— Все интересней и интересней, — хмыкнул. — Ты не досье ли на меня собираешь?
— Нет, тестирую, выводы делаю.
— Акарать не боишься?
— Нет. Если понимаешь, какой тотем у человека, понимаешь самого человека. Он становится ясен и предсказуем, все его поступки полностью укладываются в манеры поведения определенного животного, редко, очень редко — нескольких животных.
— А ты у нас кто по тотему?
— Считают пантерой, но я не уверена.
— Я тоже, — согласился, сверля меня взглядом. — Хотя все бабы или из семейства кошачьих или из птичьих гнездовий.
— Не скажи, мне грызуны и слонихи встречались.
— Это как?
— Элементарно. Возьми любую книжку о живой природе и почитай о слонах, а потом представь своих знакомых. Наверняка кто-нибудь слонихой окажется.
— Дородной женщиной с большими ушами? — усмехнулся.
— Нет, тихой, спокойной, терпеливой, даже трусливой, хоть и масштабной, но задень посильнее или детеныша обидь, сорвется и затопчет. Причем, топтать будет пока от тебя одна подошва не останется.
— Ну, это чисто женское, по настроению
— Не любишь ты женщин.
— Люблю. У меня ориентация нормальная.
— Это радует, а то неформалов все больше, а натуралов все меньше. Вырождаемся. Хищники пресмыкающимся служат. Ты, например, питону Макрухину.
— А ты?
— Я сама по себе, а питону от скуки.
— Ой, ли? Сказочница… И почему «питон»?
— Потому! Нет, не хищник ты — щенок, член клуба юных почемучек. Или у вас в спецуре все такие?
— Почему в «спецуре»?
Н-да-а, много у него узнаешь. Примерно столько же, сколько у меня.
— Потому что лопухи, напасть и то нормально не могут.
— На тебя? — оглядел меня на предмет повреждений. — Лопухи, — согласился. — Как напали?
— Без объяснений.
— А подробнее?
— А то ты не знаешь, — улыбнулась почти ласково.
— Проспал, — изобразил смущенную улыбку, за сигаретами в карман полез. — Будешь? — протянул пачку Cemel.
— Не курю. Из принципа.
— Не смеши. Принципы и ты — несовместимы.
Зря ты, Ваня, обо мне такого мнения.
— Не нравлюсь я тебе?
— Что ты, очень нравишься. В фас, особенно, на расстоянии двухсот, трехсот километров.
— Взаимно. Я к вашим питомцам всегда осмотрительно относилась. Если б не питон, близко бы к вам не подходила.
— Что так?
— Врожденная осторожность.
— Грешки молодости?
— И старости.
— Понятно. На том тебя Макрухин и взял.
— А тебя на чем?
— Я сам по себе. "Служить бы рад — прислуживаться тошно" — помнишь?
— Так не бывает. Даже одиночки вынуждены жить рядом со стаей, по закону джунглей.
— Я живу в своей стае и по тому, по другому закону: "мы одной крови, ты и я". Как думаешь, повтор нападения будет?
— Нет, теперь вы наверняка бить станете, — улыбнулась хищно. Мужчина хмыкнул, затянулся, искоса поглядывая на меня. Прижал палец к уху — видимо, кто-то позвонил. Послушал, бросил «понял» и опять на меня уставился.
— За что ж тебя такую белую и пушистую на бойню?
— Расцветка глаз пастуха раздражает.
— Уходить надо, да?
— Поможешь?
Глупый вопрос, но задать надо было.
Иван задумался, докурил, выкинул щелчком окурок в окно и кивнул:
— Помогу. Знаешь много — пригодишься. Хотя по мне, такой, как ты, в гробу самое место. Но мое дело телячье…
Вскинул руку с пачкой сигарет и прыснул в лицо, глаза какую-то жидкость.
Снотворное? — подумала я, падая. Додумать помешала резко навалившаяся дремота. Сквозь вязкий дурман я почувствовала, как меня уложили удобнее, прислонив к спинке сиденья, потом услышала шум заведенного мотора и больше ничего. Меня окончательно увело в туман.