Флорентийка и султан
Шрифт:
– Она моя приемная дочь,– поправился старик, не вдаваясь в подробности.
Тамаш рассмеялся и развел руками.
– Ну, что ж, приемная так приемная. Мне-то, в общем, все равно, раз уж я согласился везти вас до Сегеда.
На этом разговор был закончен, и пассажиры вместе со своим багажом направились на баржу. Проводив их в свою каюту, Тамаш вернулся на пристань, чтобы руководить погрузкой мешков с пшеницей.
Все прошло без особых происшествий, если только не считать появление на пристани уже перед самым концом
Они выглядели, как простые крестьяне, однако у обоих под холщовыми рубахами топорщились какие-то свертки. Наметанный глаз Тамаша безошибочно определил: они прятали кинжалы, завернутые в тряпку.
Пассажиры баржи «Иштван Жигмонд» не выходили на палубу с тех пор, как Тамаш проводил их в каюту. Подозрительные личности, немного покрутившись возле баржи и поболтавшись на пристани, исчезли.
Может быть, это были обыкновенные разбойники, каких сейчас немало шлялось по дорогам приграничных венгерских земель, а, может быть... Может быть, это были шпионы, посланные турками.
Эх, жаль, что нигде поблизости не было видно стражей. В другое время Тамаш обязательно бы занялся этими подозрительными личностями, но сейчас его внимание целиком было поглощено погрузкой пшеницы, которая закончилась гораздо быстрее, чем он ожидал.
Солнце было еще в середине небосвода, когда баржа, влекомая вперед запряженными в пары волами, медленно двинулась против течения. Тяжело груженное судно вышло на середину Дуная, и час спустя белградская пристань осталась далеко позади.
Господин Трикалис со своей приемной дочерью, которая носила странное имя Фьора, по-прежнему находились в каюте. Капитан Тамаш Запольяи стоял на носу баржи, держа в руке длинный рог, который он время от времени прикладывал к губам. И тогда протяжный звук разносился далеко над рекой, возвещая погонщикам о том, с какой скоростью нужно гнать волов.
Если капитан гудел в рог один раз, это означало, что волов нужно гнать обычным шагом, два раза – шаг нужно увеличить, три раза – гнать быстро, насколько можно, а четыре сигнала рога означали остановку.
Наконец, когда баржа отошла на довольно значительное расстояние от Белграда, господин Трикалис вышел из каюты на палубу. В руках у него был какой-то странный предмет, похожий на трубу, на противоположных концах которой сверкали стекла. Тамашу прежде никогда не приходилось видеть подзорной трубы, и он не знал, что это такое.
– Как вы себя чувствуете, господин Трикалис? – осведомился он у пассажира,– заметив необычайную бледность, заливавшую лицо старика.
– Благодарю вас,– односложно ответил тот, прикладывая трубу к глазу.
Однако он смотрел не вперед по движению судна, как этого ожидал Тамаш, а назад. Тамаш с улыбкой обратился к нему:
– Что вы надеетесь там увидеть, господин Трикалис? Белград остался далеко за холмами.
– Это еще не значит, что мы избежали опасности,–
В его голосе Тамаш почувствовал плохо скрытую тревогу. Сопоставив в уме события последних нескольких часов, Тамаш прямо спросил:
– За вами следят?
Старик удрученно кивнул головой.
– Боюсь, что да. Вы не видели на пристани никаких подозрительных людей, господин капитан?
Тамашу не оставалось ничего другого, как ответить правду.
– Да, были там двое довольно противных типа. Но я не думал, что...
Старик, словно пораженный громом, резко обернулся к Тамашу.
– Это правда? Капитан пожал плечами.
– А зачем мне врать? Жаль, что поблизости не было стражей, я бы их сдал, куда следует. Но, честно говоря, я не подумал, что это может быть как-то связано с вами, господин Трикалис. Мало ли грязного отродья шляется по дорогам Сербии и Боснии. Ведь если где-то беспокойно, то таких бродяг хоть пруд пруди.
– Они были вооружены?
– Одно могу сказать точно,– натужно рассмеялся Тамаш,– сабель и ятаганов у них не было.
– Но у них были кинжалы,– мрачно произнес Трикалис.
Тамаш неопределенно пожал плечами.
– Да, кажется...
Старик умолк и, повернувшись лицом к корме, с удвоенным вниманием принялся разглядывать форватер.
– А что это у вас такое? – спросил Тамаш.
– Подзорная труба,– ответил старик.– Хотите посмотреть?
– Не откажусь,– простодушно сказал капитан, подходя к Трикалису.
– Зажмурьте правый глаз и приложите трубу к левому,– посоветовал старик.
Тамаш так и сделал. Поначалу ему ничего не удавалось разглядеть, но потом, сосредоточившись, он смог увидеть приблизившиеся на расстояние вытянутой руки холмы, покрытые огромными деревьями.
Не веря своим глазам, Тамаш оторвался от подзорной трубы и посмотрел на холмы.
– Вот это да! – воскликнул он.– Так, значит, в эту подзорную трубу можно разглядывать все, что невозможно увидеть простым человеческим глазом?
– Да,– подтвердил старик.– И главное ее достоинство состоит в том, что можно заранее увидеть угрожающую тебе опасность. Позвольте мне.
Он забрал у Тамаша подзорную трубу и снова, приложив ее к глазу, начал особенно внимательно разглядывать многочисленные дунайские рукава.
Спустя несколько минут лицо его исказила гримаса ужаса. Тамаш, который вернулся на нос судна, не видел, как лицо старика побледнело, руки задрожали, на лбу выступили мелкие капельки пота.
Рулем баржи «Иштван Жигмонд» управлял Габор Мезекер, старый друг семьи Запольяи, который плавал на барже еще с отцом Тамаша. Это был опытный моряк, крепкий, коренастый мужчина лет пятидесяти с седой шапкой волос на голове и такими же седыми, отвислыми усами.
– Капитан! – крикнул он.– Впереди отмель, течение усиливается! Нужно прибавить ходу, иначе нас начнет сносить назад.