Флот вторжения (Книга 2)

Тeртлдав Гарри

Он вспомнил плакаты, которые немцы развешивали по всей Варшаве, пока город не оказался в руках ящеров... пока евреи я польская Армия Крайова не поднялись и не помогли ящерам выбить немцев из Варшавы. Несомненно, тогда это было оправданно. Русси знал: без ящеров он сам и большинство евреев в Варшаве, если вообще не все, погибли бы. Эта причина позволила ему поддержать ящеров, когда они вошли в город. Благодарность была здравым чувством, и ящеры здесь ее заслужили. Мойше глубоко задевало, что остальной мир считал его предателем, но остальной мир не знал (и отказывался

знать), что творили здесь нацисты. "Лучше ящеры, чем СС!" - Мойше по-прежнему так считал.

Его мысли прервал тяжелый стук кованых сапог, шаги приближались к его кабинету. Дверь распахнулась. В тот момент, когда Мойше увидел лицо Мордехая Анелевича, он понял: боевой командир уже в курсе последних событий.

– Вашингтон...
– произнесли они в один голос. Русси первым обрел дар речи:

– После такого нельзя преспокойно сотрудничать с ящерами, если мы не хотим заслужить ненависть всего остального человечества, которая, несомненно, обрушится на нас.

– Вы правы, - произнес Анелевич. Впервые за долгое время он полностью согласился с Русси. Но там, где Русси думал о справедливом и несправедливом, еврейский боец гонта автоматически стал анализировать ситуацию.
– Однако мы также не можем идти против ящеров, если не хотим снова оказаться первыми кандидатами на уничтожение.

– Упаси Боже!
– отозвался Русси. И тут же вспомнил о том, о чем с удовольствием забыл бы.
– Мне же сегодня днем выступать по радио. Что я скажу? Боже, помоги мне! Что я скажу?

– Ничего, - быстро ответил Анелевич.
– Выступив по радио, вы лишь еще раз докажете, что с потрохами продались ящерам.
– Боевой командир задумался, после чего дал простой, практический совет, произнеся всего два слова: Притворитесь больным.

– Золраагу это не понравится. Он решит, что я симулирую, и будет прав.

Однако Русси не зря учился на медицинском факультете. Даже сейчас, когда он произносил эти слова, ум его искал способы сделать ложную болезнь настоящей. Он быстро нашел средство; придется помучиться, но мучения эти будут ему наказанием за то, что он позволил ящерам сделать из него послушную игрушку.

– Слабительное... Какое-нибудь сильное слабительное, - сказал он. Слабительное и здоровую дозу рвотного.

– А рвотное зачем?
– удивился Анелевич. Русси издал отвратительные звуки позывов на рвоту.

Глаза командира увеличились и округлились. Он кивнул и усмехнулся:

– Это обязательно сработает. Рад, что мне не приходится торчать перед их микрофоном.

– Ха!
– Это был не смех, а выраженное в одном слоге примирение с судьбой.

Русси рассчитывал, что столь зримые симптомы убедят Золраага в его "недомогании". Эпидемии в гетто, жуткие болезни, от которых страдало все человечество, похоже, немало тревожили ящеров. Русси хотелось бы поучиться в одном из их медицинских колледжей: несомненно, он узнал бы там больше, чем его мог научить любой земной врач.

– Если мы хотим, чтобы это сработало, нам придется предпринять еще кое-что, - сказал Аиелевич.
– Нужно договориться с генералом Бор-Коморовским.

Здесь поляки должны быть с нами заодно. В противном случае ящеры натравят их на нас, а сами будут стоять и с улыбкой смотреть, пока мы не забьем друг друга насмерть.

– Да, - кивнул Русси, хотя он одновременно не доверял командиру Армии Крайовы и боялся его. Но у Мойше были и другие, более серьезные опасения.
– Но даже если я не стану выступать по радио сегодня, мне все равно придется идти в студию. Самое позднее - через две недели, если я улягусь в постель и несколько дней подряд буду принимать рвотное.

От такой перспективы желудок Мойше грустно заурчал.

– О том, что будет после сегодняшнего дня, не беспокойтесь.
– Глаза Анелевича были холодными и расчетливыми.
– Я могу найти достаточное количество военной формы и достаточно бойцов-блондинов или русоволосых парней.

– Вы хотите совершить нападение на передатчик и обвинить в этом нацистов?

– Два раза в точку, - ответил Анелевич.
– Жаль, что в моем отряде нет необрезанных мужчин. Люди знают разницу. Ящеры - вряд ли, но я терпеть не могу глупого риска. Есть поляки, которые считают, что немцы допустили всего лишь одну ошибку: оставили нас в живых. И если появится случай, они набросятся на нас.

– К сожалению, вы правы, - вздохнул Русси.
– Пошлите одного из ваших бойцов за рвотным, а другого - за слабительным. Я не хочу, чтобы кто-нибудь запомнил, что я покупал лекарства, если ящеры потом станут задавать вопросы. Он снова вздохнул.
– Чувствую, мне вообще не захочется вспоминать о нескольких предстоящих мне часах.

– Охотно верю.
– Глаза Анелевича смотрели на него иронично, но с немалым уважением.
– Знаете, мне кажется, я бы предпочел быть раненным в сражении. Там это происходит хотя бы неожиданно. Но сознательно делать нечто подобное с собой...

Русси быстро взглянул на ручные часы (бывшая собственность одного немца, которому они больше не понадобятся).

– Постарайтесь поскорее достать лекарства. Ящеры появятся часа через три, к этому времени я уже должен быть в соответствующем больном виде.
– Он осмотрел бумага, лежащие на столе.
– Хочу убрать те, которые действительно нужны...

– ... чтобы можно было заблевать все остальное, - досказал за Мойше Анелевич.
– Это хорошо. Если при выполнении плана вы обращаете внимание на мелочи, это практически гарантирует успех.
– Он поднес палец к своей серой кепке.
– Об остальном я позабочусь.

Анелевич сдержал слово. К тому времени, когда охранники ящеров явились для сопровождения Русси а студию, он уже не раз пожалел об оперативности Анелевича. Ящеры зашипели и брезгливо отпрянули от его двери. Их вряд ли можно было упрекнуть. Чтобы вновь вернуть кабинет в пригодное для работы состояние, помещение нуждалось в солидном проветривании. Да и добротные брюки Мойше больше не обретут былого вида.

Один из ящеров очень осторожно сунул голову в кабинет. Поглядел на Русси, распластавшегося на стуле, потом на запачканный стол.