Фонарь Диогена
Шрифт:
– Она описалась, – прошептала Вика и потрясенно подняла глаза на Севу. – Зверюга ты, Бесов! Не человек – зверюга! Ты что, не понял: Каринка ведь до сих пор Анжелику любит. Из-за любви она это сделала! Настоящей любви! – Вика схватила чашку со стола и запустила ею в Севу.
Нет, она все-таки полная дура, подумала Виктория, наблюдая, как в замедленной съемке, траекторию полета керамического сосуда – чашка с глухим звуком шмякнулась о Севин лоб, упала на пол и покатилась по ковру, замерев у Викиных ног.
– Бумеранг, блин, – нервно гоготнула Виктория, наблюдая, как на его лбу наливается красивый шишак. Бесов остался стоять на месте, вроде бы даже в лице не слишком изменился, лишь глаза его сползлись поближе к переносице, и правый, и левый. – Льду бы… тебе… надо бы… – мило улыбнулась девушка, ткнула пальцем в сторону холодильника и маленькими шажочками засеменила
Сева, вероятно, пребывал в конкретном нокауте, потому что попыток ее остановить не предпринял. Она благополучно миновала предбанник и распахнула входную дверь… Дальнейшее Вика помнила смутно: перед ней вырос человек, махнул чем-то у ее лица, из глаз брызнули искры, рот наполнился сладкой солью, стало очень больно затылку – звезды и луна закрутились, словно бешеная карусель, сознание куда-то поплыло, но, прежде чем отключиться, она услышала звон разбитого стекла, звериный рев Бесова, жуткий истеричный крик Карины и странный стрекочущий звук.
Глава 12
Засада
Тяжесть вины, которая придавила несчастного Никиту во время откровений Карины, была сравнима с разгрузкой в одиночку сорокафутового контейнера. От неловкости за прошлое, которое неожиданно всплыло, вспотело все, кажется даже сердце, а душа покрылась мерзкой изморозью стыда. Ужасно, когда прилюдно копошатся в твоем грязном белье, думал Верховцев, мечтая провалиться сквозь землю. Наверно, следовало попросить прощения у Сологуб, но Никита не мог себя заставить – Анжелика с лихвой отыгралась за грех его юности, крови у него выпила немало и нервы потрепала порядочно. Мало того, если бы она не испугалась мести подруги, то пошла бы дальше, подставила бы его и глазом не моргнула. Странная сложилась ситуация. Мотивы поступков Анжелики Никита теперь понимал и ненависти к ней больше не испытывал. Они в расчете, уговаривал он себя, чтобы хоть немного реабилитироваться и прийти в состояние душевного равновесия.
Что чувствовала Анжелика, понять было сложно. Хрипловатая правда о неприятной истории из юности, которая прозвучала из динамика рации Веронезе, парализовала Сологуб, как ядовитый дротик. Анжелика сидела на стуле, как будто неживая, напряженная, бледная, с застывшим лицом. Лишь когда всплыла новость о беременности Лили и Никиту накрыла новая волна отчаяния, Анжелика очнулась от дремоты и посмотрела на него с таким искренним сочувствием, что Верховцев понял: теперь они на одной стороне. Ненависть Карины, которая, словно раскаленная лава, вылилась на их головы, неожиданным образом примирила бывших врагов и сделала их почти союзниками.
Шахновский слушал вполуха и вяло медитировал над чашкой чая. Он протрезвел и теперь маялся от жесточайшего похмелья, угрызений совести и чувства вины. Выглядел Илья по-прежнему как придурок: сил переодеться, снять Лилино платье и кокетливый бантик у него не было.
Вилечка парилась и цвела румянцем от неловкости и тоже извинялась за свою ложь перед Веронезе. Лоренце нежно гладил ее по пухлой ручке и утешал, нахваливая ее вишневый пирожок и душистый чай. Выглядел он расслабленным и довольным. Похоже, Лоренце все было до лампочки – кого убили, за что и кто все же станет его партнером. Его интересовала только Вилечка, которая внезапно и стремительно освободилась от семейных уз и стала свободной женщиной по имени Маруся. Имя это привело Лоренце в полный восторг, и не было никаких сомнений в том, что скоро Маруся станет синьорой Веронезе и переедет на постоянное место жительства в Италию. Никита поразился выдержке и стойкости этой женщины: явление Вики она наблюдала из окна, видела, как девушку увели в баню, но роль его жены достойно исполняла до тех пор, пока правда не выплыла наружу и скрывать что-то и дальше стало просто глупо. Веронезе, хитрый жук, тоже до последнего момента виду не подавал, что ему обо всем было известно с самого начала. Роль придурочного старичка, который всему на свете верит, ему удалась на славу! Да, Бесов прав – такое состояние просто так не заработаешь и компанию, лидирующую на европейском рынке, в руках не удержишь. Наивно было бы полагать, что афера с подставной женой сработает.
Глафира затаилась в кресле и усиленно делала вид, что ее в комнате вообще нет. Опасалась, видимо, что ее вышвырнут вон и она так и не узнает окончания истории. Бесов отключился после разговора с Лоренце, но окончание истории еще было впереди.
Все ждали, когда Сева приведет Карину. Но был ли в этом смысл? – размышлял Никита, поглядывая на Веронезе. О чем Лоренце собирался с ней поговорить? Что нового Карина могла рассказать? Все, что хозяйка модельного
Никита покосился на Анжелику, пытаясь прикинуть возможность подобного поворота событий. Сологуб по-прежнему с отстраненным видом размышляла о чем-то своем. «Красивые у нее глаза, темные, глубокие, – отметил Верховцев. – Интересно, почему я этого не видел, когда „знакомился“ с Анжеликой в гараже?» Только очки помнил, ужасно нелепые, старушечьи, в толстой роговой оправе. Такие очки кого угодно в крокодила превратят. Неудивительно, что он Анжелику не узнал, когда они встретились в зрелом возрасте. Впрочем, в то роковое лето все представительницы прекрасной половины человечества, кроме одной, единственной и неповторимой, казались ему бледными спирохетами…
На следующий день после событий в гараже Никита нервно нарезал круги вокруг дома, где проживала и работала Софья Павловна, комкал в руках букет пестрых астр и робко поглядывал на ее окна. Подняться на ее этаж и позвонить в дверь не хватало духа.
Лил дождь, Никита вымок до нитки и промерил все лужи, в ботинках хлюпала вода, но страсть согревала его изнутри. Когда он наконец решился заявиться к любимой в гости и направился к подъезду, Софья Павловна неожиданно вышла из парадного… под руку с элегантным мужчиной. Его любовь смеялась, она казалась беззаботной и счастливой. Перед глазами его все поплыло – он со злостью швырнул букет в кусты и пошел прочь.
– Ник! – окликнула она его. – Какой же ты еще мальчишка, Ник…
Ее оклик еще долго стучал у него в висках, слышался на улице в толпе, снился по ночам. Несколько лет прошло в страшном загуле: Никита крутил романы один за другим и менял женщин, не успевая запоминать их имена и лица, но никак не мог забыть ее, и лунную дорожку на озере, и горьковато-медовый запах гвоздики, и купание звезд в волнах, и тот роковой дождливый вечер, когда он увидел ее с другим.
«Ты – скотина», – ругал Никиту Шахновский, выслушав переживания очередной брошенной пассии друга. Почему-то все дамы, с которыми спал Верховцев, Илью воспринимали как подружку и вечно плакались ему в жилетку. Добрый Шахновский всех утешал у себя на съемной хате, между приемами своих блондинистых пышногрудых «мечт», которых тоже было бесчисленное количество. Однако Илья имел феноменальную способность – он умел расставаться с подругами мирно. Никита же этого не умел и не хотел, слишком зол он был на весь женский пол, чтобы церемониться, но разве мог он объяснить другу причину? Не мог. Сумасшедшую любовь, которая грызла его сердце, он держал в тайне даже от себя. А Шахновский, как назло, постоянно будоражил старые раны, делясь с ним подробностями о поклонниках и романах своей матери. Илья, сам того не ведая, толкал Никиту на новые подвиги. Череда любовниц, беспорядочные связи, страстное желание выбить из сердца ноющую, как зубная боль, любовь. Забыться в объятиях другой Никите удавалось лишь на мгновение, и опять накатывала тоска, и вновь мерзла душа – жизнь превратилась в дешевый бордель. В какой-то момент ему это осточертело, и Никита всю свою энергию пустил в работу. Бизнес увлек его с головой, Шахновского он на некоторое время потерял из вида, друг тоже раскручивал свое дело, и никто больше не напоминал Никите о прошлом – душа успокоилась, но прошлое вдруг само напомнило о себе звонком в дверь.
Черное узкое платье из легкомысленных кружев, обнаженные плечи, игриво прикрытые невесомым шифоновым палантином, нитка дымчатого жемчуга на шее, нежный румянец, сияющий взгляд, шлейф дорогих духов и легкий запах алкоголя – яркая, эффектная, безупречная… Эта обворожительная женщина умела обманывать время, семь лет прошло со дня их последней встречи, а она нисколько не изменилась, пожалуй, даже стала еще красивее и желаннее.
От неожиданности Никита забыл поздороваться, стоял, как дурак, босой, в семейных полосатых трусах и распахнутой рубашке, смотрел на блестящий черный завиток у ее виска и растерянно улыбался. Взглянуть ей в глаза было страшно, и страшно было поверить, что она все-таки пришла…