Фонарь под третий глаз
Шрифт:
Что такое «вообще», я слушать не стала: Маруськино нытье, помноженное на пессимизм, мне уже порядком надоело. Сколько можно, в самом деле?! Сама втравила меня в историю, и сама же теперь стонет от безысходности! Гордо задрав подбородок, походкой императрицы в изгнании я проследовала в подъезд.
Милый дом встретил меня с распростертыми объятиями. В том смысле, что дверь в мою квартиру была распахнута настежь. Забывчивостью я не страдаю и могу точно сказать — когда мы уходили, дверь была заперта.
— Ого, знакомый пейзаж! — отчего-то весело присвистнула Маруська,
Хорошее утешение, ничего не скажешь! Но я все равно не понимала — почему? Почему забрались ко мне, если копье уже нашли у Маньки? Может, искали другие вещицы из венской коллекции? Господи, да что же там было?!
Тем временем Маруська куда-то испарилась. Слабо удивившись, я с замиранием сердца переступила через порог своего дома, всегда казавшегося мне надежной крепостью.
— Есть здесь кто-нибудь? — задала я довольно бестолковый вопрос. В самом деле, если в квартире кто-то и есть, едва ли он станет радостно размахивать руками и кричать: «Сюрпрайз!» А если никого нет, то и спрашивать нечего.
Разумеется, мне никто не ответил. Отчего-то я побоялась включать свет и продолжала двигаться в полутемном пространстве, освещаемом лишь тусклой лампочкой с лестничной клетки. «Странно, а лампочку почему-то не вывернули», — отстраненно подумала я и тут же почувствовала, как на мое плечо легла чья-то тяжелая рука. Я зажмурилась, а отожмуриться не смогла, — наверное, сознание потеряла. Впрочем, мое «небытие» продолжалось недолго. Словно из самовара до меня донесся знакомый голос, отдаленно напоминавший Маруськин:
— Ты чего в темноте сидишь, Славик? А у меня послание от воров! Гуманные люди, честное слово — больше ничего не сломали. Правильно говорил Леонов в «Джентльменах удачи»: вежливость — лучшее оружие против вора. Вот смотри, что написали: «Кольцо нам без надобности, можешь обменять его на литр молока». Ну, это они, пожалуй, загнули. Колечко, пожалуй, на пару литров хорошей водки потянет. Так я не поняла, ты почему свет не включаешь?
Щелкнул выключатель. Сквозь мои веки просочился свет, но я не спешила открывать глаза. Боялась, наверное, увидеть печальную картину разрухи.
— Это несправедливо, — разочарованно протянула Маруся и совсем по-детски обиженно шмыгнула носом: — Все-таки несправедливо устроена жизнь: одним все, а другим — хрен с прованским маслом!
Слова подруги меня заинтриговали, и я осмелилась приоткрыть один глаз. Второй незамедлительно распахнулся сам. Не поверите, но квартира была целехонька! Ни тебе развороченной мебели, ни вывернутых наизнанку шкафов, ни мусора на полу. Даже хвостик «Докторской», оставшийся от ужина, уцелел! Именно это обстоятельство почему-то напугало меня больше всего.
— Мань, что же это, а? — жалобно спросила я, едва сдерживаясь, чтобы не разреветься. — Ничего не понимаю. Почему здесь порядок, а дверь открыта? Может, их спугнул кто? Или мы сами ее не… того, не закрыли?
— Глупости! — фыркнула Манька. — Не знаю, как ты,
— Ну да, ну да, — бормотала я, понимая, что Маруська права. — Но тогда почему…
— Потому что на этот раз искали не ЧТО-ТО, а КОГО-ТО!
В животе у меня сразу образовалась какая-то тоскливая пустота. Уже заранее зная ответ, я все-таки поинтересовалась:
— А кого?
— Не будь божьей коровой, Ярослава! — рассердилась Манька. — Искали нас.
Икнув, я медленно сползла по стене и с комфортом устроилась на полу.
— Мань, я ничего не понимаю. Зачем кому-то нас искать, если копья уже нет? Тех, кто его украл, мы не видели, значит, свидетели из нас никакие, убирать нас ни к чему. Да и кому это надо? Вернее, кто мог это сделать? Карлович убит, его люди самодеятельностью заниматься не станут…
— А Чалдон?
— Ну, если только он, больше некому. Но тогда получается, что… Я совсем запуталась!
— Это от усталости и потрясений. Надо поспать, а утром все встанет на свои места. Помнишь, как народ говорит? Утро вечера мудренее. А народ зря болтать не станет, как-никак мудрость веков!
— О чем ты говоришь, Маруся?! — взорвалась я. — Где спать?! Мы на крючке, как два глупых пескарика! Нас ищет милиция. Ну, это фигня, менты как раз не самое страшное. Нас уже кто-то нашел, и мой дом перестал быть моей крепостью. Впрочем, и твой тоже. Мы влезли в ужасную историю, выход из которой только один — отдельное койко-место в морге. Что-то мне подсказывает: именно с этой целью неизвестные гости навестили сегодня мою квартиру. Они надеялись застать нас мирно спящими в своих кроватках. Но, — я пожала плечами, — парни никак не предполагали, что наши с тобой деятельные натуры не знают покоя даже по ночам. Знаешь, что это значит? Это значит, что они непременно вернутся, чтобы закончить свое «благородное» дело. Может быть, они уже поднимаются…
Манька сдавленно вскрикнула и бросилась проверять.
— Никого, — оповестила она, вернувшись. — Надо убираться отсюда поскорее, а то есть вероятность, что твои прогнозы сбудутся, и очень скоро.
— Куда?
— Да хоть в Грибочки! А что? Там-то уж нас точно не найдут. А расследование можно вести и оттуда. Колеса, слава богу, имеются.
При слове «расследование» я дернулась, как от удара электрическим током. Но, в общем-то, нервный шок у меня уже прошел, и вернулась способность мыслить трезво.
Смысл в предложении подруги определенно был. Грибочки — родная Манькина деревня, где она «росла и расцветала до семнадцати годов». Находится деревенька в Ярославской области, довольно далеко от эпицентра страшных событий. Найти нас там будет, на мой взгляд, сложно, хотя и возможно. Это, конечно, облегчит нам жизнь, но значительно затруднит расследование. Вот если бы схорониться где-нибудь в Подмосковье! И с глаз долой, и до Москвы рукой подать… Я поделилась мыслями с Маруськой. Она ненадолго задумалась, а потом хлопнула себя по лбу и счастливо рассмеялась: