Фонарик (сборник рассказов)
Шрифт:
Они стали спускаться и молча прошли мимо меня. Лестницей ниже оба — и пристав и тот, чей голос мне показался таким знакомым, — остановились.
— Ну, ладно, тут с улицы свет. Ты постой минутку, чтобы нас во дворе вместе не видели, — тихо сказал пристав. И ещё тише прибавил: — Смотри же!.. Чтобы всех…
— Будьте покойны, ваше благородие! Всех до одного заберём. Двадцатого числа… — так же тихо ответил другой.
Я всё. ещё стоял на месте, когда шаги и того и другого затихли внизу. Неужели?!. Не может быть!.. Это
Да нет, не может быть!.. Мало ли людей с похожими голосами. Я, не зажигая фонарика, сбежал с лестницы и пошёл домой.
Прошло несколько дней. Крутов заходил к нам часто, всё такой же весёлый, разговорчивый. Как мог я принять за него того, на лестнице?! И я скоро забыл об услышанном в потёмках разговоре.
Однажды рано утром, когда все мы собирались на работу, отец сказал:
— Миша, повидай Крутова. Пусть придёт к нам сегодня вечером, к девяти часам. Только скажи так, чтобы никто не слыхал. Ну, да ты у меня молодец.
А мать напомнила Валюшке:
— Ставь тесто для пирога. Вечером отнесёте дедушке, а про меня скажете: занята мама, завтра на чёрствые именины придёт.
Я быстро бежал на работу. Было ещё темно. Рабочие толпой шли к фабрике. Кто-то положил мне руку на плечо. Я поднял голову. Рядом со мной шёл Крутов.
— Здравствуй! — сказал он. — А что, фонарик цел?
— Цел! — сказал я.
— А ну, покажи!
Я вынул фонарик из правого кармана брюк и показал ему.
— Молодец! — сказал он. Потом слегка наклонился ко мне и совсем тихо прибавил:
— Смотри на фонарик, будто мы о нём говорим. Что, отец не велел тебе ничего передать?
Мне вдруг почему-то стало неприятно… Что-то напомнил мне его шёпот…
— Велел… — тихо сказал я. — Велел приходить нынче к девяти…
— А куда? — тихо спросил Крутов. — Говори адрес, я запомню.
У меня захолонуло сердце. Я вспомнил!.. Не этот ли голос я слышал тогда на лестнице?.. «Будьте покойны, ваше благородие… Всех до одного… Двадцатого числа…» А какое же сегодня число? Ну да!.. Сегодня же именины деда… двадцатое!
Всё в один миг промелькнуло у меня в голове. Я чуть не задохнулся от испуга. Что же мне делать?!. Я нажал кнопку фонарика. Яркий свет блеснул мне в глаза.
— Чего же ты? — толкнул меня Крутов локтем. — Забыл адрес?
— Нет! — сказал я, глядя на фонарик. — Я… не забыл адрес… Я… просто думаю, как лучше объяснить… Знаешь переулок, соседний с нашим?
— Знаю.
— Он выходит на пустырь. На пустыре стоит старый, заброшенный дом. Там никто не живёт. Окна заколочены. Там и соберутся. Дверь будет заперта. Надо постучать три раза.
— Три раза?
— Три раза. Придёшь?
— Конечно, приду. К девяти вряд ли успею. Приду около половины десятого.
И он быстро пошёл вперёд.
Не знаю, как я работал в этот день. Мысли мои путались. Рассказать
«Ты не смеешь никого обвинять в предательстве, не проверив. Это слишком страшное обвинение»… Ведь мог же я и ошибиться… «Смотри, чтобы всех», — сказал тогда пристав. А голос, правда очень похожий на голос Крутова, ответил: «Всех… двадцатого…» Мало ли о чём они могли говорить! И всё же… всё же хорошо, что я ему не сказал, что соберутся у нас! Но как же быть дальше?!
И вот, работая, я думал, думал, думал… И наконец решил: я проверю сам, а поможет мне Валюшка. Придётся рассказать ей обо всём… Но я был уверен в сестрёнке. Молчать она умеет,
Наш переулок, длинный и скучный, кончался тупиком. Он упирался в стенку сарая. Между сараем и высоким забором соседнего участка шёл узенький переулочек, выходивший на этот самый пустырь. Сейчас он весь был завален снегом, и лишь вдоль самой стенки сарая шла, как в траншее, тропочка, протоптанная ребятами. Когда я вернулся с работы, Валюшка с гордостью показала мне румяный пирог.
— Хорошо, — сказал я, — мы скоро пойдём к дедушке, только сначала идём со мной… Одевайся живей!..
— Валюшка, — сказал я, когда мы вышли из дому, — ты должна помочь мне проверить, провокатор Крутов или нет.
— А что такое «провокатор»? — спросила она.
— А это такой человек: притворяется, будто он заодно с рабочими, выведает у них всё, а сам их полиции выдаст.
— Да ну-у? — испугалась Валюшка. — Видишь, недаром его Тузик не любит!
— Нет, — сказал я, — может, я и ошибся. Надо проверить.
— А как?
— Увидишь. Пойдём в пустой дом. Я сказал Крутову, что собрание будет там.
Заброшенный дом уныло стоял посреди пустыря. Входная дверь висела на одной петле, внутри было холодно и грязно. Все ребята с ближайших улиц часто играли на пустыре, и я хорошо знал в этом доме каждый закоулок.
Мы с Валюшкой зашли в дом и плотно закрыли за собой дверь. Я с трудом отодрал от перегородки две доски и припёр ими дверь изнутри так, чтобы её нельзя было открыть снаружи.
Потом мы вылезли через маленькое разбитое окно чуланчика по ту сторону дома.
— А теперь говори, — сказала Валюшка, — как будем проверять?
— Вот что я придумал, — сказал я, — мы сбегаем ненадолго к дедушке, а к девяти часам вернёмся, и ты спрячешься где-нибудь возле самого нашего дома. Только в таком месте, чтобы хорошо видела лазейку на пустырь. Сейчас вместе и присмотрим местечко, ладно? А я — понимаешь? — спрячусь в самой лазейке и стану ждать. Спрячусь там за угол сарая. Как увижу, что Крутов идёт один, — значит, он честный человек. Тогда я выйду к нему и скажу: передумали, мол, наши, у нас собираются, пойдём к нам. А коли там, на лестнице, был он… Ну, тогда уж, верно, он не один придёт…