Фонарик (сборник рассказов)
Шрифт:
— Что случилось? Кто это у нас?
— Да вы что? Обалдели оба? — Крутов резко повернулся к маме. — Ты что, Ивановна, меня не узнаёшь?
Мама смотрела на него широко раскрытыми, удивлёнными глазами и молчала.
— Будто и не пьяный, — произнесла она наконец, — а, видно, не туда попал. Ты к кому шёл-то, приятель?
— Да послушайте!.. — начал было Крутов, но громкий стук в дверь оборвал его. Он быстро обернулся к двери и изобразил на лице испуг.
— О, чёрт! — прошептал он. — А вдруг полиция…
«Ух ты, гадина! —
Тузик снова залаял из-под лавки.
— Полиция? — закричала мама и поднялась на локте. — За тобой полиция? Украл, что ли, где, а к нам прятаться?
В дверь дубасили. Отец пошёл открывать. Крутов быстро шмыгнул за ситцевую занавеску, отделявшую кухню, словно желая спрятаться.
Дверь открылась.
Вошёл пристав и несколько городовых.
Пристав сразу же опустился на стул. По его лицу было видно, что он очень иззяб, очень устал и очень разозлён.
— Ну, так и есть! — закричала мама. — Ваше благородие, вы не этого ли ищете? Зашёл к нам сейчас какой-то черномазый, шапка высокая… Украл, что ли, где?.. Как вы застучали, испугался. «Полиция», — говорит… Вон там спрятался!
— Не то пьяный, не то сумасшедший, ваше благородие, — вполголоса заговорил отец, почтительно наклоняясь к приставу, — о каком-то собрании толкует. Шут его знает, что за человек.
— Обыскать! — крикнул пристав. — И гляди, чтоб никто не ушёл.
«Уйдёшь тут…» — подумал я. Я хорошо знал, что дом оцеплен кругом.
Городовые бросились выполнять приказание пристава, и двое из них молча выволокли из-за занавески Крутова. И снова мне стало смешно, до чего у них растерянные лица. Они, видимо, совершенно были сбиты с толку и не знали, как им вести себя.
— Ты кто таков? — грозно крикнул пристав.
«Ишь как разговаривает, — подумал я, — ну, да и мы не дураки!»
— Я… сюда в гости пришёл, — пробормотал Крутов. Как он был сейчас не похож на нашего весёлого гостя!
— В гости?! — закричала мама. — Это ночью-то?! Ваше благородие, да мы его знать не знаем…
— Молчать! — заорал на неё пристав. — Не с тобой говорят. Ты! — ткнул он пальцем в сторону отца. — Это что за человек?
— Кто же его знает, ваше благородие, — очень спокойно ответил отец, — я ничего не понимаю. Только вот сейчас застучал к нам, я открыл, а он про какое-то собрание спрашивает… Будто и не пьян, а может, впрямь сумасшедший..
— Эй, обыскать хорошенько всё помещение, все вещи! Да живей! — крикнул пристав.
Обыск, очень тщательный, длился недолго. Изба была маленькая, вещей мало, искать особенно нечего. Пока городовые рылись в наших пожитках, все молчали. Мама под одеялом накинула на себя платье и встала. Кровать тоже обыскали.
Я поспешно закрыл глаза, — один из городовых лез на печку.
— Ваше благородие, тут двое ребят спят.
— Разбудить! — приказал пристав.
Городовой начал меня расталкивать.
— Что?.. На работу пора?.. —
Пристав встал со стула и подошёл к печке.
— Знаешь этого человека? — спросил он меня, указывая на Крутова.
Я посмотрел Крутову прямо в глаза.
— А как же, ваше благородие, — сказал я твёрдо, — знаю, он на золотихинской фабрике, где и я, работает.
— Мишка, да ты что? — закричал Крутов, подходя ближе.
Пристав молча отпихнул его локтем.
— А к вам он ходит? — спросил он.
— К нам? Домой? Нет, ваше благородие.
— Однако же он твоё имя знает, — подозрительно сказал пристав, — как это, а?
— Так мы ж с ним в одном цеху, ваше благородие, — бойко возразил я, — мы ж там все друг дружку знаем! А его фамилия Крутов, я его тоже знаю.
— Врёт он, ваше благородие, — не выдержал Крутов, — все они врут, договорились… Дозвольте, вам всю правду скажу, как есть! Я у них чуть что не каждый день бывал. Этот самый Мишка меня на собрание звал.
— На какое собрание? — удивился я.
— Чего врёт?! Что нынче, воскресенье гулянки гулять? — возмущённо крикнула мама. — И когда это ты у нас бывал?!
— Доказать могу, ваше благородие! — закричал Крутов. — Я этому мальчишке фонарик электрический подарил! Поглядите сами, — вон его штаны лежат, а в правом кармане фонарик: зелёный, с белыми разводами.
Ух, и обрадовался же я тогда, что окоченевшие мои пальцы не удержали фонарика!
— Какой фонарик? — недоумевал я.
Пристав взял мои штаны со стула и вывернул оба кармана.
— Где же он, фонарик-то? — спросил он насмешливо. — Эй, вы! — обернулся он к городовым. — Не видали какого фонарика?
— Никак нет, ваше благородие! — хором ответили городовые.
В это время Валюшка открыла глаза, вскочила на колени и испуганно пробормотала:
— Мишка! Кто это такие?!
Услышав Валюшкин голос, из-под скамейки выскочил Тузик и радостно бросился к печке.
— А-а, — почти весело сказал пристав, — собачка!.. Уж она-то не договаривалась ни с кем! Говоришь, чуть не каждый день тут бывал? Стало быть, как свой. Собачка это хорошо понимает! А ну, погладь её!
Растерявшийся Крутов робко протянул к Тузику руку. Тузик поджал хвост, попятился, ощетинился, зарычал и цапнул его за палец.
Пристав захохотал. Потом сразу смолк, и жирное лицо его побагровело. Он всей тушей повернулся к Крутову.
— Ваше благородие… — начал было тот.
— Молчать! — заревел пристав. — Не место здесь разговаривать. Хозяйка, очисти стол. Протокол буду писать.
Через несколько минут он молча двинулся к двери. Крутов, бледный, не поднимая глаз, шёл за ним. Когда дверь закрылась за последним городовым, я чуть не закричал от радости, но отец приложил палец к губам и глазами показал на дверь, — ведь там могли подслушивать.