Фонтаны на горизонте
Шрифт:
Ты что, советский моряк, или кто? А может, ты очень тонкого воспитания, что нервы у тебя не выдерживают гарпунерского хамства, и ты решил его в этом самом за пояс заткнуть? Ругань свою оставь. Хватит! Чтобы мое музыкальное ухо не слышало ни одного слова, которому вас в школе не учили. Ясно?
Да что я, не понимаю, что ли, Филипп Филиппович? — виноватым тоном сказал матрос.
Курилов, подняв бинокль, стал осматривать море, отыскивая фонтаны. «Ну что же, найду сейчас китов, а Грауль вновь над нами посмеется, поиздевается, — думал Курилов. — Грауль распоясался, что хочет,
Когда через час был замечен сейвал, Курилов, вместо того чтобы сообщить об .этом вахтенному, быстро спустился вниз, подошел к Сливе. Боцман стоял у фальшборта и, покуривая, о чем-то вполголоса говорил сам с собой.
Ты с кем беседуешь? — удивился Курилов.
Морским пейзажем любуюсь и уточняю вопрос, зачем я пошел в китобои? Лучше быть Айвазовским.
Ты что, всегда свои мысли вслух высказываешь?
Это у меня с малолетства, — прищурился Слива. — Все интереснее, чем слушать, как винт воду мелет.
Курилов оглянулся, точно проверяя, не подслушивает ли их кто-нибудь, и вполголоса сказал:
Скучно? Давай веселье начнем.
Это как же? — осведомился Слива.
Я хочу пальнуть в кита, — проговорил Курилов. — Хуже, чем у Грауля, не будет. Как думаешь?
Ты это как, сейчас сообразил или еще вчера? — спросил Слива, но в глазах его вспыхнули задорные огоньки. Предложение Курилова пришлось ему по душе.
Пора проучить Грауля, — решительно продолжал Курилов.
Держи пять! — Слива протянул ему руку, и они обменялись крепким рукопожатием. — Ты помалкивай, — предупредил боцман Курилова, — я сейчас заряжу пушку, потом ты выходишь «а трибуну, а я остаюсь за кулисами. Согласен?
Готовь пушку! — кивнул Курилов. Приготовления Сливы не привлекли ничьего внимания.
К тому же начал моросить дождь. На палубе никого не было.
Сейвал неторопливо плыл на север. Курилов попросил вахтенного помощника подвести судно ближе к киту.
Слива спустился к гарпунерской площадке и сделал Курилову знак, что все в порядке. Вахтенный помощник, решив, что боцман пошел за гарпунером, исполнил просьбу Курилова. Леонтий сбежал по трапу к пушке и отыскал глазами спину кита. Обычно широкая, с высоким большим плавником, она показалась сейчас Леонтию необычайно маленькой, узкой. Целиться в нее было очень трудно.
Курилов больше ничего не видел и не слышал. Он знал, что если сейчас не выстрелит, то его остановят. Быстро прицелившись, он нажал курок. В то же мгновение его рванула за плечо чья-то сильная рука. Он подался в сторону и потерял точку прицела.
Гул выстрела слился с криком Грауля. Что кричал гарпунер, Курилов не разобрал, он только понял, что это была грубая, циничная брань. Не отнимая рук от пушки, Курилов видел, как гарпун ушел в воду недалеко от кита. До его слуха донесся звук лебедки, пущенной Сливой.
Кит уходил. Грауль еще раз рванул Курилова от пушки. Лицо его было красно от гнева. Глаза налились кровью, а губы дрожали.
Леонтий повернулся к нему и по-немецки сказал:
Ведите себя спокойнее, господин Грауль, вы на советском судне.
Гарпунер хотел что-то
С мостика крикнул Можура:
Курилов, зайдите ко мне в каюту!
Леонтий неторопливо, чувствуя на себе одобряющие взгляды высыпавших на палубу матросов, шел следом за капитаном. Он был взволнован, но голову не опустил. Он думал о том, что если бы Грауль не рванул его за плечо в момент выстрела, то, возможно, — нет, наверняка бы — попал в кита. Ну, конечно, попал бы: прицелился он точно.
И это придало ему уверенности.
3
Все гарпунеры — Грауль, Трайдер и Лунден — направились к Северову с требованием наказать Курилова за его дерзость, а Можуру — за явно сочувственное отношение к выходке бочкаря.
Из-за двери каюты капитан-директора доносились голоса. Грауль негромко, но требовательно постучал. В каюте стихли. Послышалось приглашение. Гарпунеры вошли.
А, господа гарпунеры! — воскликнул Степанов. — Заходите, заходите!
Давно Грауль не видел помполита таким оживленным. Он со злорадством подумал: «Сейчас я испорчу вам настроение, господин комиссар».
В каюте были капитаны всех китобойцев и с ними Курилов, Турмин и Горева. Тут же сидел Пилипенко. Вид у него был сумрачный. Это доставило Граулю удовольствие. Китобои молчали и выжидающе смотрели на гарпунеров.
Грауль сейчас особенно остро почувствовал, что все эти русские не проявляют к нему никакого уважения как к специалисту. Злоба и ненависть охватили Грауля, но внешне он был спокоен. . По приглашению Северова гарпунеры сели на диван. Посредине разместился крепкий, хорошо сложенный Грауль, по левую руку от него по-петушиному задрал голову тощий Трайдер — весь в черном, наглухо застегнутый, с бледным лицом и маленьким подбородком. Руки он сложил ладонями вместе, словно приготовился молиться. Лунден устроился справа от Грауля. Он, выпятив губы, посматривал исподлобья.
Грауль с удивлением отметил про себя, что у всех находящихся в каюте китобоев почему-то веселые лица. Во всяком случае, эти люди были чем-то обрадованы или возбуждены. Они вполголоса переговаривались, изредка поглядывая на гарпунеров.
Степанов с Северовым обменялись несколькими фразами. Затем капитан-директор, постучав карандашом по столу, попросил тишины.
Но прежде чем он заговорил, встал Грауль. Неторопливо, отчеканивая слова и прислушиваясь к тому, как они звучат, Отто сказал:
Ми, иностранный специалист, заявляйт самый решительный протест. Матрос Курилофф груб нарушайТ договор, заключенный с нами Советский правительство. Ми требовайт суровый наказаний матрос Курилофф. Виновный ви должен увольняйт с флотилии...
Трайдер и Лунден закивали головами. Китобои неодобрительно шумели. Можура сидел, спрятав глаза под нависшими бровями. Граулю показалось, что капитан улыбнулся. «Нет, этого не может быть», — подумал он, но остался недоволен тем впечатлением, которое произвели на китобоев его слова. Моряки точно не чувствовали своей вины, и Курилов смотрел так, словно Грауль, а не он совершил возмутительный поступок.