Фонтенбло
Шрифт:
Какое наслаждение ощущать ледяные капли дождя на разгоряченном лице и слышать завораживающие звуки далекого охотничьего рога, вдруг неожиданно увидеть прозрачный лесной пруд с дикими лебедями, которые с царственным равнодушием взлетают и кружатся над головой. Как хорошо вернуться домой после того, как пришлось затеряться в непроходимой чаще, долго любоваться багровым закатом, встретить быстро спускающиеся сумерки, ощутить приятную вечернюю прохладу, когда ты так молод и предвкушаешь приятный вечер при свечах в изысканном обществе дам, похожих на райских птиц. Если пришлось испытать эти непередаваемые ощущения, то никогда уже не забудешь их.
Людовик XV был заядлым охотником. В детском возрасте он отличался таким слабым и хрупким здоровьем, что воспитатели не на шутку беспокоились, что он вряд ли дотянет до отроческого возраста. Однако благодаря охоте Людовик стал сильным и выносливым мужчиной. Иногда окружающим начинало казаться, что он нечеловечески вынослив и не знает, что значит уставать. Охота была его любимым развлечением на протяжении 30 лет, и известно, что за год ему удавалось добыть не менее 210 оленей, тогда как волков и кабанов – бессчетно. Помимо этого, его величество был великолепным стрелком и часто охотился на дичь. Известно, что маршал Франции Сакс жаловался, что Людовик XV гораздо больше проводит времени, ведя беседы со своим егерем Ламартром, нежели с ним. Как-то, охотясь в лесах Фонтенбло, Людовик обратился к Ламартру после того, как ему удалось убить двух оленей:
– Ламартр, тебе не кажется, что мои лошади устали?
– Вы совершенно правы, сир, – ответил егерь. – Я вижу, что они чуть живы от усталости.
– А как чувствуют себя собаки?
– Не лучше чем лошади, сир.
– Что поделаешь, Ламартр, придется завтра дать им отдохнуть. Следующая охота состоится послезавтра.
Ламартр мрачно молчал.
– Вы не расслышали, что я сказал, Ламартр? – удивленно спросил Людовик. – Кажется, я вам ясно говорю: на охоту мы отправимся послезавтра.
– Сир, я вас прекрасно слышу, – проворчал егерь. – Я также замечательно расслышал вас и в первый раз. – Он помолчал секунду, после чего, демонстративно отвернувшись в сторону, сказал так громко, что это услышали все присутствующие: «Каждый раз я слышу одну и ту же фразу. Всегда он беспокоится о животных, но еще ни разу я не слышал, чтобы он поинтересовался о том, не устали ли его люди. Это ему и в голову не приходит».
Смотрители Фонтенбло успели подсчитать, что в течение года король успевает преодолеть верхом на лошади, в экипаже или пешком не менее 8100 миль. Иногда ему приходилось откладывать охоту из-за сильных морозов, но прогулки верхом он совершал по-прежнему. Возвращался он примерно через три часа, причем его лошадь выглядела уставшей до полного изнеможения.
Организатором развлечений в Фонтенбло был герцог де Ришелье, и характер этих праздников нисколько не изменился за 50 лет. Два раза в неделю были театральные постановки, а особо роскошные представления устраивались по случаю рождения, королевских свадеб, военных побед. В это время придворные развлекались на балах, представлениях с фейерверками.
Мадам Помпадур постоянно была озабочена тем, чем бы еще развлечь Людовика. Для того чтобы скука не `одолела монарха, она организовала частный театр, где в роли актеров были задействованы только самые близкие друзья. Прекрасная маркиза великолепно пела (ее обучал знаменитый Желиотт из «Комеди Франсез»). Врожденный актерский талант мадам с успехом развил драматург старой школы Кребийон. Можно с полным
Самодеятельный театр стал неплохим способом провести время. По примеру Фонтенбло самодеятельные представления начали проходить во всех замках Франции, и особенно ими увлекались придворные, которых по каким-либо причинам изгнали из королевской резиденции. Наконец способность лицедействовать превратилась в умение, которым в обязательном порядке владел дворянин, если только он желал, чтобы окружающие считали его образованным человеком. Мадам Помпадур не пришлось долго выбирать актеров для своего театра: буквально все придворные могли быть актерами и владели игрой на музыкальных инструментах.
Самодеятельную оперу можно было с легкостью поставить даже в глухой провинции. И сами хозяева замков, и их слуги непременно либо умели петь, либо в совершенстве играли хотя бы на одном музыкальном инструменте.
Над убранством театра мадам Помпадур работали известные художники Перо и Буше, костюмы создавал Перроне, парики делал Нотрель. Репетиции мадам проводила в строжайшей секретности, чтобы ее представление стало для короля сюрпризом. Естественно, что Людовик буквально сгорал от любопытства. Ради представления «Тартюфа» он даже вернулся со своей любимой охоты, не подстрелив оленя, а этот факт говорил о многом! Зрителей в тот январский день 1747 года было совсем немного. Кроме его величества, присутствовали мадам Помпадур, ее брат Абель, ее дядя, господин Турней и маршал Сакс, госпожи д’Эстард и дю Рур. Не получили приглашения на спектакль принц де Конти, маршал де Ноай. Последний был обижен не на шутку и заявил королю, что желает немедленно выехать в Париж и там выплакаться. «Вот отличная идея», – сказал Людовик иронично, а потом обратился к придворным: «Господа, сегодня граф де Ноай решил возненавидеть двор; он предпочитает выплакаться в Париже у своей женушки, возможно, она его утешит».
В спектакле мадам Помпадур были заняты, помимо самой прелестницы, госпожи де Сассенанж и де Пом, герцогиня Бранка, герцоги Ниверне, д’Айен, де Круасси, де Мез и де ла Вальер. В оркестре играли слуги и вместе с ними такие высокородные господа, как господин де Сурш и герцог де Шолн. В дальнейшем мадам Помпадур приглашала участвовать в своих постановках королевских оркестрантов. Успех любительского театра был просто оглушительным. Маркиза назвала свой театр «Де Пти Кабине» и стала думать над его дальнейшим репертуаром. Она придумала и свод правил для труппы, причем этот документ изучал и его величество.
Итак, в домашний театр мадам Помпадур могли быть приняты исключительно опытные актеры; с новичками она даже не желала разговаривать. Нельзя было брать самовольно другую роль, если прочие члены общества с этим не согласны. Прежде чем быть принятым в общество, каждый кандидат должен был сообщить, какими талантами и умениями он хочет поразить высокую публику. Если актер не мог играть по каким-то причинам, он не имел права самостоятельно выбрать себе замену; роль отдавали другому прочие члены общества. Когда же отсутствующий возвращался, он снова исполнял ту же роль, что и до своего отсутствия. От роли нельзя было отказываться в любом случае, и особенно тогда, когда она представлялась актеру неинтересной и занудной.